Я нахмурился еще сильнее:
– Типа чего?
– Типа того, что жизнь коротка, – ответил он. – Типа того, что ты не знаешь, когда она может закончиться. Типа того, что некоторые невысказанные вещи так и останутся невысказанными.
Он вздохнул:
– Я гребаный вампир, старина. Я отрываю куски человеческих душ, пожираю их и делаю людей счастливыми, когда это происходит.
Я ничего не сказал. Это то, чем являлся мой брат. Он был, конечно, больше, чем просто «гребаным вампиром», но отрицать эту часть его существа было бы глупо.
– Я в основном монстр, – сказал он. – Но даже я знаю, что она заслуживает услышать от тебя, что ты ее любишь. Даже если она никогда не получит от тебя ничего больше.
Я снова нахмурился:
– Стоп. О ком мы сейчас разговариваем?
– Об обеих, – рыкнул он. – Хватит корчить из себя идиота! Хватит заниматься самобичеванием из-за того, что подвергаешь ее опасности одним своим присутствием в ее жизни. Ты – единственный ты в ее жизни, Гарри. Поверь мне. Замены такому, как ты, еще не производят.
– Замену не производят ни для кого, – устало сказал я. – Поживем – увидим.
Томас не стал давить на меня. Хотя было видно, что ему этого хотелось.
– А что насчет тебя? – спросил я. – Продолжаешь развлекаться с Жюстиной и ее подружкой?
– Подружками, – рассеянно ответил Томас. – Множественное число.
Запредельно несправедливо.
– Хмф, – сказал я.
Он нахмурился:
– Эй. Ты-то как об этом узнал?
– Призрак-Гарри был там в ту ночь, когда Жюстина решила, что с нее хватит твоей вечной хандры, – сказал я.
– И как долго призрак-Гарри там находился? – поинтересовался он.
– Я ушел раньше, чем началось «зрителям до 17-ти».
Он фыркнул:
– Да, Жюстина… Она стала чем-то вроде диетолога.
– Кгрм… Что?!
Он пожал плечами:
– Ты есть то, что ты ешь, так? Тот же принцип применим и к вампирам. Жюстине кажется, что я печален, она приводит кого-то счастливого. Если думает, что я слишком напряжен – кого-нибудь спокойного и расслабленного.
Он поджал губы:
– Серьезно… Это было неплохо. Типа, сбалансированное питание.
Его глаза сузились и блеснули:
– И я снова могу быть с Жюстиной. Даже если это был ад, оно того стоило.
– Чувак, – сказал я, стараясь произнести это слово с отвращением. – Все неженатые парни поголовно тебя ненавидят. Начиная с меня.
– И я это знаю, да? – спросил он, кивнув и улыбнувшись. Потом посмотрел вперед и указал на что-то рукой: – Вот там, видишь?
Я вгляделся в темноту и различил огромный блок более плотной темноты. Мы прибыли на остров.
Дверь каюты открылась, и оттуда показалась Молли. Одеяло по-прежнему висело на ее плечах, а лицо по-прежнему казалось вытянутым, но было уже не таким бледным, как до нашего отплытия. Она поднялась по ступенькам на крышу рубки и встала рядом со мной.
– Томас, – спросила она, – почему этой ночью ты на катере?
Томас моргнул и уставился на нее:
– Что ты имеешь в виду?
– Я имею в виду: почему ты спал на борту?
– Потому что ты не соизволила сообщить мне, когда именно заявишься, а я хотел спать, – ответил он.
Молли искоса взглянула на Томаса, потом посмотрела на меня:
– Я просила тебя быть здесь?
– Ну да, – фыркнул Томас. – Ты звонила около десяти.
Молли хмуро продолжала смотреть на меня.
– Нет. Нет. Я не звонила.
Томас резко перекрыл подачу топлива. «Жук-Плавунец» двигался по инерции, постепенно снижая скорость. Стук двигателей смолк, и снова стали слышны волны, плещущие о корпус катера.
– О’кей, – сказал Томас. – Хм. Тогда что, черт возьми, происходит?
– Молли, – спросил я, – ты уверена?
– В список моих проблем провалы в памяти и бессознательные действия не входят, – ответила девушка.
Томас покосился на нее:
– А если бы входили, как бы ты о них узнала?
Молли нахмурилась:
– Резонный вопрос. Но, насколько я знаю, прежде никаких свидетельств таких провалов не было. Я так же уверена в этом, как и во всем, что воспринимаю чувствами.
– Значит, если Молли не звонила мне… – начал Томас.
– Кто же звонил? – закончил я.
Вода плескалась о борт.
– Что будем делать? – спросила Молли.
– Если кто-то устроил так, чтобы мы оказались здесь, – сказал Томас, – то это западня.
– Если это и западня, ее не слишком-то старались замаскировать, – сказал я. – Пока все, что мы знаем наверняка, это то, что кому-то необходимо, чтобы мы прибыли сюда.
