– Ты должен был сперва поговорить со мной, – сказал он.
– Томас.
– Ты должен был довериться мне, – сказал он. – Черт бы тебя драл, старик.
Воспоминание о тех часах отчаяния нахлынуло на меня, накрыв с головой. Я чувствовал себя абсолютно беспомощным. Мою дочь похитили из ее дома, и за все сотни раз, что я рисковал здоровьем и шкурой ради других, похоже, никто не спешил сделать то же самое для меня. Белый Совет, ради которого я воевал, повернулся ко мне спиной. Время было на исходе. А на кону стояла жизнь маленькой девочки, никогда не знавшей своего отца.
– Зачем? – устало спросил я. – Что бы это изменило? Что такого ты мог бы сказать, что переломило бы ситуацию?
– Что я твой брат, Гарри, – ответил он. – Что я тебя люблю. Что я знаю кое-что о том, как бороться с темной стороной своей натуры. И что мы пройдем через это вместе.
Сидя на краю койки, он уперся локтями в колени и опустил голову на ладони.
– Что мы будем разбираться с этим вместе. Что ты не один.
Вонзил.
И провернул.
Он был прав. Все просто. Мой брат был прав. Я – самонадеянный и зацикленный на себе тип. Может быть, учитывая все, что на меня давило, это можно было понять, но не оправдывает моих ошибок – колоссального масштаба.
Я должен был поговорить с ним. Довериться ему. Я даже не подумал ни о ком, кроме Мэгги, не подумал поискать поддержки у семьи. Я просто следовал плану, по которому нанял одного из лучших сверхъестественных убийц в мире, чтобы тот грохнул меня. Наверное, это кое-что говорило о степени моего отчаяния.
Но не говорило о моем отношении к брату. И в этом он тоже был прав. Я никогда не сталкивался с подобным, но самими своими действиями я сказал Томасу, что лучше быть мертвецом, чем монстром – таким, как он сам. А поступки говорят куда как громче, чем слова.
Я всегда думал, что с возрастом для человека все становится проще. Однако все становится только сложнее и сложнее.
– Прости. Я должен был с тобой поговорить, – сказал я хрипло. – Должен был поговорить с тобой три месяца назад. Но не мог, потому что сделал неверный выбор. И думал, что мне нельзя ни с кем входить в контакт.
– Почему нет? – спросил он, подняв голову.
– Потому что не заслуживал этого, – тихо ответил я. – Потому что продался. Потому что мне было стыдно.
В гневе он вскочил на ноги:
– О, безусловно, я понимаю! В смысле, тебе следовало держаться подальше. Иначе мы все узнали бы, что ты не само совершенство, а просто тупой, высокомерный, эгоистичный…
Он ударил меня в грудь и обнял так, что у меня затрещали ребра.
– …неуклюжий, несдержанный, несносный, бестолковый, ни на что не годный…
Я обнимал своего брата и слушал бесконечный поток уничижительных эпитетов, пока он не закончил:
– …засранец.
– Да, – сказал я. – Я тоже по тебе скучал.
Томас вез нас к острову, ориентируясь по звездам.
Я поглядывал на корабельный компас. Не потому, что не доверяю своему брату, а потому что ни хрена не понимал – как это он умудрялся держать «Жука-Плавунца» на курсе без компаса. Молли провела первую часть пути в каюте, закутавшись в одеяла: ночь на озере холодна. Нам с Томасом было вполне комфортно в рубашках. Я подозревал, что моя ученица все еще приходит в себя после того, как оказалась рядом с двумя психующими братьями.
По дороге я ввел Томаса в курс последних событий, опустив только сведения о способе убийства бессмертных. У меня было тяжелое предчувствие, что знание столь важной вещи о столь могущественных существах дает прекрасный шанс умереть страшной смертью в любую ночь года, если эта ночь не Хэллоуин.
– Да, да, да, – сказал Томас, когда я закончил рассказ. – Так ты уже видел ее?
Я нахмурился:
– Видел кого?
– Уж это ты мне скажи, – отреагировал он.
– Я видел только тебя и Молли, – сказал я.
Он покачал головой, а в его взгляде читалось явное разочарование.
– Спасибо, папочка, – сказал я.
– Ты жив, – сказал он. – Увидеться с ней – твой долг.
– Может, так и будет, когда мы завершим дело.
– К тому времени ты можешь умереть, – сказал он. – Чтоб мне голодная ночь, Гарри. Неужели твое маленькое приключение на озере тебя ничему ни черта не научило?
