Должен ли он был избежать нашего мщения из-за того, что он сам себя наказал так основательно? Этого не может быть.
Я являюсь Кейлин Моуту как я есть. Он стоит на вершине разрушенного холма. Он разглядывает мёртвый, опустошённый ландшафт — бесплодная почва, осыпавшийся шлак, лужи дымящихся отходов. Он поворачивается ко мне с пристыжённой, утомлённой улыбкой. «А», - говорит он. «Мой демон. Должно быть пришло время для новой игры». Кейлин Моут был религиозным человеком, что довольно необычно. Корабль позволяет ему верить в то, что он в аду, которого когда-то боялся.
Кейлин Моут — человек пугающего интеллекта. Он как-то пережил разрушение Гошена, процесс, который шёл все эти столетия. Теперь он включил своё мучение в новую философию: вся эта жизнь есть отклонение, эта пустота есть самое высшее состояние. Он разглядывает свой разрушенный мир и находит его хорошим.
«Да», - ответил я. «Время для кое-чего нового».
Он берется за мою металлическую руки и мгновенно погружается в своё новое мучение. Он обнаруживает, что находится на борту одного из Вместилищных Ковчегов, которые движутся вокруг Дильвермуна по орбите. Ковчег кипит плотью. В красном освещении аварийных ламп — сцена из стального ада. Люди дерутся за место у вентиляционных решёток, за размазню питательной пасты, за глоток вонючей воды. Я отпускаю руку Кейнин Моута и он медленно тонет в этом безобразном океане, руки его подняты в безнадёжной мольбе. Глаза его — на выкате; его рот открыт в крике, который я не могу услышать из-за рёва тысяч, заключённых здесь.
* * *
Я отсоединяю мой кабель от гнезда Кейлин Моута. Я тронут, как всегда, страданиями моих клиентов. Я чувствую особую симпатию к Кейлин Моуту; мы с ним в некоторой степени похожи. У меня нет его гения, его ужасной сосредоточенности на цели, но я тоже человек, который размышляет. Я тоже исследую потёртую поверхность своей реальности слишком пристально и это само по себе пытка.
Корабль посылает мне боль и я забываю о Кейлин Моуте.
Ещё один заключённый должен быть посещён в этот день; затем корабль позволит мне отдых без сновидений до тех пор, пока не настанет следующий день.
Демимин Анна Гоэре была капитаном грузового корабля, владелицей Виджиа Мару, и она — самая сложная из моих подопечных. Это не потому, что она необыкновенно умна или стойка к боли, которую я выдумываю для неё, а потому, что я был в некоторой степени участником в её преступлении. Мне трудно заставить себя верить в то, что она полностью виновата в том несчастье, которому она послужила причиной. Мне часто становиться интересно, должен ли я нести часть её пытки за то, что разрешил ей действовать. И по сути, я действительно разделяю её наказание, потому что когда приходит черёд наказывать Демимин Анну Гоэре, я — нерешителен и безрезультатен. Поэтому, корабль дарует мне боль.
Я решаю действовать получше. На мгновение боль складывает меня вдвое, будто для того, чтобы придать силы моей решительности.
Виджиа Мару перевозил новобранцев из договорных людей-для-удовольствия с Края Андера на Дильвермун, когда по грузу стала распространяться болезнь. Это была необычная болезнь. Последние стадии были ужасны — кровоточащие нарывы и обширный некроз кожи — так что жертвы выглядели как оживлённые, потрёпанные трупы. Хуже того, жертвы были побуждаемы громадной и маниакальной энергией. Первые жертвы на борту Виджиа Мару обратили эту энергию на то, чтобы вырваться из грузового трюма. Они почти преуспели в этом, когда сигнал бедствия Демимин Анны Гоэре достиг нас.
Я был комендантом космопорта. Когда Виджиа Мару достиг орбиты удержания над нашим миром, я принял вызов по видеосвязи с осаждённого судна.
Капитан Гоэре была женщиной поздних средних лет, беловолосая, лицо огрубело от подставления его многим солнцам. Глаза были широко раскрыты от того, что вначале я принял за горделивую озабоченность, но что, как я выяснил позднее, оказалось сильным безрассудным страхом. Как я мог сделать такую ошибку? Не могу сказать. Я довольно хорошо судил по лицам; какой успешный бюрократ этого не может? В любом случае, меня обманули.
