– Нет, спасибо, мама. Как-нибудь в другой раз.
– Надеешься, что он вернется? – проницательно спросила Мариетта.
Сама мысль ножом надежды пронзила сердце Салли.
– Нет, – честно призналась она. – Но есть шанс на тысячу, что я ошибаюсь.
– Стало быть, собираешься сидеть и ждать, как жуткая старая дева, скорбящая о потерянной любви?
На мгновение в Салли проснулся былой задор.
– Конечно. Максимум месяц. А потом пойду за ним.
Мариетта просияла своей останавливающей дыхание улыбкой.
– Вот это моя дочь. Попрощайся за меня с Исайей. Мне некогда.
– Он не в курсе, что ты уезжаешь?
– О, конечно в курсе, все нормально. Я просто не назвала дату. Мы пришли к взаимопониманию много лет назад. Он знает меня лучше, чем я сама. Просто боюсь, как бы у него не появилась напрасная надежда…
Она затихла и впервые в жизни выглядела слегка опечаленной.
– Попрощаюсь, мама.
– Я оставила ему небольшой подарок. Передай, пожалуйста, дорогая. И мою любовь.
Мариетта никогда не обнимала и даже не касалась дочери, и ничего не могла с собой поделать. Вот как сегодня. Просто махнула рукой и выбежала из парадной двери.
Салли могла себе представить, какой подарок оставила Мариетта терпеливому бывшему мужу. Стопку счетов. Повестку в суд. Может, одну из своих абсолютно ужасных картин. Передача подарка и любви подождет.
Уже вечерело, когда желтые фары пронзили мрак, окутавший старый дом. Салли смотрела со своей обычной апатией, по-прежнему сидя на подоконнике, как быстро приближаются огни машины. Какой-то потрепанный автомобиль, словно из старого фильма, подъехал под яркий свет парадного входа.
У Салли тяжело и громко заколотилось сердце, пока она сползала с подоконника. К тому времени, как она добежала до двери, кто-то уже поднимался по ступенькам. Она не видела лица, но узнала бы эту фигуру в любой маскировке, даже в старомодном темном костюме и мягкой фетровой шляпе.
Хотелось помчаться ему навстречу, но неожиданно отказали ноги, поэтому она застыла, как вкопанная, наверху лестницы, поджидая любимого.
Даймонд поднял голову, и Салли заметила легкую неуверенность на его лице.
– Я тут присмотрел чертовски старый «крайслер», который водил Марлоу, – проскрежетал Джеймс. – Но «паккард» 1942 года – лучшее, что мне по карману. Хотя такая шикарная девушка, как ты, достойна самого лучшего.
– Джеймс, – ломаным голоском пролепетала она. – Ты и правда меня любишь, да?
Гость медленно приближался, не сводя с нее глаз.
– Могла бы и догадаться. Кто еще способен заставить меня отказаться от сигарет и выпивки?
– Ты же говорил, что влюбишься в меня только в 1999 году.
Джеймс ступил на верхнюю ступеньку. Лицо обрело нормальный вид, синяки исчезли, и во всей красе предстали его неотразимая щетина, мужественные черты, бесконечно манящие губы.
– Я быстро учусь. Каковы планы на жизнь, милашка? Брак с сыщиком или прозябание, полное пустых удовольствий? Выбирай себе погибель.
– Даймонд, – восторженно взвизгнула Салли, – я твоя.
Ринулась в надежные объятья и обвилась вокруг любимого. Наконец-то дома.
Она не знала, сколько времени прошло, прежде чем послышалось деликатное покашливание Дженкинса. Изумленно отпрянула от Даймонда, с удовольствием заметив, что тот выглядит таким же оглушенным, как она. Сняла с него замечательную фетровую шляпу и обнаружила, что волосы чересчур отросли, но ей понравилось.
– Что такое, Дженски? – счастливо прошептала Салли, не сводя глаз с Даймонда.
– Вас желает видеть отец. Могу ли я первым вас поздравить и пожелать всего наилучшего?
– Можете, – кивнул Даймонд. – Хотя, наверное, следует сперва спросить разрешения у старика. Где он?
– В кабинете, сэр. И если уместно так выразиться, ждет вас с большим нетерпением.
Салли подхватила Даймонда под руку и, весело подпрыгивая, повела к отцу.
– Я могу работать у тебя секретарем, Даймонд. Все крутые детективы непременно имеют секретарш и крутят с ними любовь.
– Да, но те секретарши обычно блондинки.
– Перекрашу волосы.
– Уволю.
– Тут у меня преимущество, – звонко рассмеялась Салли. – Ты не можешь уволить собственную жену.
– Во что я влип? – неизвестно кого спросил Даймонд.
