– Есть, – счастливая от возможности сделать людям в моём лице добро, отвечает тётенька из-за прилавка, и даёт мне точно такую же булочку.
Даже не спросила, что с конкретной булочкой не так, потому что у неё запас булочек на витрине. Была бы предпоследняя у неё булочка, я бы не такой ответ мог получить.
– Я имею в виду, – поясняю, – что местную булочку хочу, не из-за границы. Они же не очень свежими доезжают, если прямо из Таллина.
– Они вообще не булочками доезжают, – пожала плечами тётенька, – Они в виде полуфабриката доезжают, в Питере булочковый завод построили.
Такой же завод и у нас стоит, они по всему миру стоят, лепят одну и ту же булку. В дикой глубинке, в махоньком ларьке с тысячей мелочей, я однажды обнаружил и опознал всемирно известный шоколадный батончик. Полагаю, глобализация для того и задумана, чтобы в каждую дыру можно было засунуть вредный химический батончик, и получить за это деньги.
Кафешки не наши по сути своей, булочки не наши, батончики тоже. Мы всё это переняли у других. Надеюсь, я только что Америку не открыл, вы и так это знаете.
Итак, скушали вы свой стандартный европейский завтрак. Потом вы идете на работу, что-то там делаете, в соцсетях сидите (сеть для того и сеть, чтобы ловить и не отпускать), и так далее. Работа у вас такая же, как в Нью-Йорке, потому что экономика скопирована вплоть до мелочей, вроде клеящихся разноцветных квадратиков. У меня на мониторе такие были наклеены, я их потом на специальную пробковую доску перенёс, потому что картинку на экране перестал из-за квадратиков видеть.
После работы мы идём домой. Дома всё, как у всех, включая сам дом. Включая уже сам хеллоуин без кавычек, который приблудился, как вшивый кот с помойки.
Короче говоря, у нас есть какой-то образ жизни.
Сейчас автор вас ошарашит – мы все живём в условиях гуманитарной оккупации. Не мы придумали наш образ жизни, он нам навязан. Навязан с момента нашего рождения, и до конца дней наших в этой реальности. Мы надели чужой пиджак, срослись с ним, и даже не думаем о том, что можно было бы жить как-то иначе. Или надеть чужой пиджак – это тоже свобода?
В то же время, я не славянофил. Я всего лишь за паневропейское славянское государство со столицей в Житомире. Шутка. Я в эти дебри вообще не стремлюсь, я же не камышовый кот. Я против узости, я против специализации. Я за то, чтобы человек был собой, а не винтиком. Правда, это я оригинально придумал – что человек винтик? Не знаю, почему винтик. Тогда уж скорее спичка в коробке.
Ошо говорил, что рыба не ощущает воду, а птица ничего не знает о воздухе. Точно так же, свободный человек не говорит о свободе, потому что он её не замечает. Она для него органична, как небо для птицы.
Да, свобода какая-то есть. Напрямую поведением не управляют, вроде бы. Но если управляют твоими желаниями, твоими потребностями – можно ли говорить о свободе? Говорить-то можно. Как говорится – «пусть говорят».
Если кто сам не догадался, о чём идёт речь, то пусть говорит и забирается ко мне на колокольню. Отсюда прекрасно видны шабланы, и «свобода» один из них. «Свобода» – это отличный шаблан, жирненький такой, прекрасно оформленный. Он всем обещан, и у всех есть – когда в кавычках. Безкавычковый шаблан почти не встречается.
Отстрел этого шаблана желателен, но люди боятся, потому что не знают, чем шаблана заменить. Лучше «свобода» в кавычках, чем полное её отсутствие. Что же делать? На мой не героический взгляд – бежать. Но это только на мой, с моей колокольни. Я уже вижу отсюда, как народ потянулся из города, и это неплохой первый шаг.
Мне нравится движение родовых поместий, хотя я не могу понять, что эти ребята собираются делать на своём гектаре. Гектар на земле – это мало. Это не мало, если ты программист, и мало, если ты хочешь завести себе лошадь, корову и пару овец. Но если ты не хочешь завести корову – что ты делаешь на земле? Программы пишешь?
Представь себе инопланетянина, которого галактическим ветром занесло на планету Земля, и ему здесь сказали, что быть программистом – это круто. Инопланетянин включил режим невидимости, свесил ножки с летающей тарелки и всматривается в земную жизнь. Видит, сидят существа-программисты, целый день на одном месте сидят. И если бы восемь часов, так они же все там фанатики – они и по десять сидят, и по четырнадцать! Сидит такой, пальчиками на что-то нажимает, иногда одной рукой двигает мелкими движениями коробочку по коврику, клики клацает, потом снова всматривается в экран. Раз в час встаёт, наливает себе в большую чашку вредный напиток, и снова садится в кресло, принимается стучать пальчиками… и это жизнь? Со стороны выглядит, будто раба приковали к галере.
