В большинстве соседних домов все уже спали. Уличный фонарь, стоящий аккурат у моего дома, освещал припаркованные у тротуара машины.
В двадцать одну минуту первого на Четвертой улице, с односторонним движением, показался автомобиль. Ехал он медленно, водитель искал место для парковки. Я подумал, что это «датсан 240Z», японский ответ «порше». На другой стороне улицы, на самой границе светового пятна, отбрасываемого фонарем, водитель заметил прогал между двумя машинами. С трудом втиснул в него «датсан». Открылась левая дверца, кто-то вылез из кабины. Лица в темноте я не видел, но решил, что это Игнатий Олтигби. Автомобили типа «датсан 240Z» создавались как раз для таких, как он.
Серый «фольксваген» проехал мимо моего дома, остановился параллельно «датсану». Олтигби вошел в круг света. В пиджаке спортивного покроя, белой рубашке, темных брюках. В руке он нес «дипломат». Неуверенно огляделся, не зная, какой ему нужен дом. Я включил свет на крыльце. Он направился к моему дому.
Олтигби пересекал мостовую, буквально под фонарем, когда остановился, повернул голову, словно услышал, что его зовут. Шагнул к замершему «фольксвагену», затем отпрыгнул назад. Но опоздал. Первая пуля попала ему в правое плечо, потому что он выронил «дипломат». Вторая — в живот, ибо он согнулся пополам, обхватив его руками. Последовал третий выстрел. Олтигби уже падал, а потому я не разглядел, угодила пуля в шею или голову. Но, так или иначе, она пригвоздила Олтигби к асфальту.
Из «фольксвагена», согнувшись, выскочил человек, поднял с мостовой «дипломат», метнулся обратно в кабину. Заскрежетала коробка передач, взревел двигатель, и «фольксваген» рванул с места, растворившись в ночи до того, как я успел бы выбежать из дома и записать номерные знаки. Чего, по правде говоря, я делать не собирался.
Я постарался вспомнить, как выглядел этот согнувшийся человек. Высокий, низкий, среднего роста? Он мог быть любым. Одет он был в черное: черные брюки, черный свитер, черная шляпа. Что-то черное или темно-синее скрывало его лицо. Согнувшийся человек мог быть женщиной, мужчиной, карликом-переростком. Одно я мог сказать наверняка: стрелял он превосходно. А может, ему просто повезло.
Я не выбежал на улицу. Наоборот, при первом же выстреле нырнул под подоконник, выставив только голову. И поднялся, лишь убедившись, что «фольксваген» не возвращается.
Выстрелы громом прогремели в ночи. В домах начали зажигаться окна. Я вытянул правую руку, чтобы увидеть, что она дрожит.
— Что происходит?
Я повернулся. Сара стояла на лестнице, ведущей на второй этаж, со спящим Мартином Рутефордом Хиллом на руках.
— Кого-то застрелили, — ответил я.
— Человека, которого ты ждал?
— Думаю, да. Положи ребенка в кровать и набери номер девять-один-один.
— Что я им скажу?
— То, что я сказал тебе.
Она кивнула и начала подниматься по ступеням. Остановилась, вновь посмотрела на меня.
— Ты же не собираешься выйти на улицу?
— Я думаю, все кончилось.
— Убедись, что это так.
— Обязательно. Можешь не волноваться.
Я опять посмотрел в окно. Освещенных окон в домах на противоположной стороне прибавилось. Я подошел к входной двери и осторожно приоткрыл ее. Уловил движение на противоположной стороне улицы: сосед столь же осторожно приоткрывал свою дверь.
Глупыш, протиснулся мимо моих ног и выскользнул на крыльцо.
— Иди, иди, сейчас тебя подстрелят, — напутствовал я его.
Он даже не мяукнул в ответ, растворившись в темноте.
Я переступил порог, спустился по семи ступенькам лесенки на крыльцо, прошел по дорожке, обогнул автомобиль и направился к тому месту, где лежал Олтигби. Мертвый. Я знал, что он мертв, потому что только покойник может лежать в такой неудобной позе. Тело освещал уличный фонарь. Внезапно яркое световое пятно появилось на его лице. Открытые глаза Олтигби смотрели в никуда. Я повернулся. Мой сосед, негр, живущий напротив, держал в руке фонарь.
— Святой Боже, — вырвалось у него. — Он мертв, не так ли?
— Мертв. Вы позвонили в полицию?
— Позвонила жена.
— Моя тоже.
Луч фонаря соседа прошелся по телу. Светло-кремовая рубашку Олтигби стала красной. Волосы слиплись от крови.
