| He trudged on, sometimes quite lively, sometimes almost comatose; a pleasing memory would float past his dimming eyes-people sitting on logs in the summer twilight, a bat circling over their heads.... A pillow in a print case, flung down on dock leaves, and on it the laughing face of Agrippina.... He tried to drive away these dreams, halting, settling the strap on his shoulder, forcing his heavy eyelids open so as to take in the sight of the trudging men, the wounded bobbing up and down in the carts. The flat scorched steppe swimming and swaying, brown, colourless, melancholy, seemed to have entered his very being-for as far as you could see, there was not a tree, not so much as a telegraph post. Stumbling, he shook his head.... Oh, to steal up to a cart, put his hand on its rim, and just have a minute's nap, on the move! | Он то бодрился, то на ходу начинал задремывать; перед мутнеющими глазами выплывало какое-нибудь приятное воспоминание, - люди в летних сумерках сидят на бревнах, над головами летает мышь... Или - зеленый подорожник, на нем ситцевая подушка, на ней смеющаяся Агриппина... Он гнал эти мечты, приостанавливался, поправляя на плече винтовку, разевал тяжелые веки, оглядывал идущих людей, телеги с мотающимися ранеными, ровную выгоревшую степь, плывущую ему в душу, -шаром по ней кати, ни деревца, ни телеграфного столба, плывет бурая, бесцветная, тоскливая, покачивается... Споткнувшись, встряхивал носом... Эх, хорошо сейчас идти за телегой, положив руку на грядку, - минутку подремать, передвигая ноги! |
| The tiny figures of horsemen on the edge of the steppe, shots, bullets whistling innocently.... | Съезжаются на краю степи малюсенькие всадники, и оттуда - выстрелы, и пули посвистывают, как безвинные. |
