– Все вы так говорите, а потом забываете, – ворчал мулла, засовывая палец в горшок с маслом и облизывая его. – Немного прогорклое, но ничего, сойдет.
– Нет, нет, оно совершенно свежее! Уверяю вас.
– Э-э! – зло отмахнулся мулла. – Тащат всякое завалящее, для себя же жадничают. Следующий!
– О мулла, – склонился перед топчаном старик, протягивая мулле матерчатый сверток, – помолись за моего сына. Я хочу, чтобы ему сопутствовала удача. Он желает стать учеником гончара.
– Что это ты притащил? – Мулла придирчиво оглядел сверток, потом брезгливо, двумя длинными паучьими пальцами потянул за свисавший уголок. – Платок? Да еще ношеный! Зачем Аллаху нужен твой платок?
– Но… – растерялся старик, не зная, как ему поступить.
– Ладно, давай сюда! – Мулла выдернул из рук старика сверток и сунул его за отворот халата. – Будет тебе удача.
– Сыну, – напомнил мулле старик. – Я просил за сына.
– Да, да, и ему тоже. Всевышний сегодня милостив к тебе. Следующий!
И тут ходжа Насреддин сорвался с места и, оттолкнув очередного просителя, бухнулся на колени у топчана и ткнулся головой в землю.
– О великий! – вскричал он, поднимая голову и молитвенно протягивая ладони к мулле.
– Ай! – подпрыгнул на топчане мулла, как раз собравшийся отведать только что подаренного ему плова. Он давно уже манил муллу своим ароматом, но тот никак не мог улучить момент, чтобы полакомиться блюдом – народ все шел и шел. – Ты чего? Чего ты? – отодвинулся от ходжи мулла, но зажатую в руке щепотку плова все-таки засунул в рот и облизал пальцы. После непонимающе уставился на пустые руки стоявшего на коленях старика, затем медленно поднял голову, перехватив его восторженный взгляд. – Чего тебе нужно, старый голодранец? – грозно спросил мулла, немного придя в себя и прочистив горло. – Или ты считаешь, будто Аллах за просто так будет выслушивать твои пожелания?
– Значит, я не ошибся! – воскликнул ходжа, подползая на коленях поближе к топчану. – Это ты, господи! А он? – Насреддин указал дрожащим от волнения пальцем на замершего у топчана слугу муллы. – Верно, наш великий пророк, да восславится его имя в веках!
Упитанный слуга пару раз моргнул и сжался, затравленно стреляя глазками по сторонам. Ему явно было невдомек, к чему клонит старик в драном халате.
– Что ты несешь, презренный? – вскипел мулла, насилу справившись с растерянностью. – Ты, похоже, тронулся умом! Я мулла – верный слуга нашего Аллаха! А это мой слуга, а вовсе никакой не пророк.
– Так ты слуга Аллаха, а не сам великий Аллах? – понимающе кивнул ходжа и поднялся с колен, упираясь в них ладонями.
– Именно так! – подтвердил мулла кивком, стараясь придать своему подвижному лицу черты смирения, но выходило не очень. – Я всего лишь его скромный слуга. А это, – мулла широким жестом руки обвел свои владения, – дом нашего всесильного и милостивого Аллаха.
– Ага! Тогда ответь мне, мулла, почему ты раздаешь обещания людям от имени своего господина, даже не испросив его разрешения и не воззвав к нему, как полагается?
– Э-э, глупый ты человек, – покачал головой мулла, – Аллах наш в своем величии даровал мне способность погружаться в его самые сокровенные помыслы. Я знаю все, о чем знает он!
– Предположим, но почему ты воруешь у своего господина?
– Да ты что?! – чалма у муллы от подобной наглости едва не воспарила над его маленькой головой. – Да я тебя! Я…
– Но ты ведь поедаешь и прибираешь к рукам то, что принесли твоему господину, разве не так? Все это видели.
– Я… ну… – смешался мулла. Ничего подобного он не ожидал. Собравшиеся, затаив дыхание, во все глаза глядели на муллу, и платок, который мулла сунул за пазуху, теперь жег ему грудь, а съеденная горстка плова, казалось, возмущенно ворочалась в его животе. – Ты все неверно понял, странник. Это подношения на благо мечети. Вот! – обрадовался мулла, так успешно ему удалось выкрутиться.
– Но ты сказал, что здесь дом самого Аллаха, – прищурился Насреддин, – и люди принесли свои дары в его дом, надеясь на его помощь. Значит, они принесли их ему, а вовсе не тебе. Разве не так?
– Но господь не вкушает земной пищи! И тем более ему ни к чему драное тряпье! – воскликнул мулла, выхватив из-за пазухи платок и отбросив его в сторону. – А я его взял, чтобы не обидеть несчастного старика. Зачем мне платок?
