Мальцев сам давал себе воспитание. Образовывая сам себя, он не готовился ни к экзаменам, после которых можно и забыть то, что читал, ни тем более к защите диссертации. Ему очень хотелось узнавать свойства природы и действительную физиономию вещей, чтобы воспользоваться этими свойствами по своему благоусмотрению.
В нем неотступно жила зародившаяся еще в детстве тревога, что износилась, устала, выпахалась земелька. Он представлял, как будут мучиться люди, если земля вовсе устанет и выпашется. А что пашня от долгого ее использования истощается — в этом наглядно убеждал его и собственный опыт и опыт предков. Знал он уже и теорию «убывающего плодородия», возведенную некоторыми учеными в закон природы.
Значит, выхода нет? И земля-кормилица, постепенно старея, обесплодится?
Не хотелось ему мириться с этим. Да и основоположники диалектического материализма на иные выводы наталкивали. Почва не минерал, она продукт живой природы, вечно творящей. А все, что основано самой природой, растет и умножается. Почва — живая кожа земли —тоже растет и умножается быстрее там, где благоприятнее условия, где богаче растительный мир. Выходит, растения не истощают почву, а обогащают, повышают ее плодородие? В таком случае законом природы является не убывание, а возрастание плодородия почвы?
Но тогда почему стареют и истощаются освоенные человеком целинные и залежные земли? Так было исстари, что и вынуждало крестьянина забрасывать старопахотные поля, искать и поднимать новые. Правда, забрасывал не навсегда. Лет через пятнадцать — двадцать он снова распахивал залежи. И земля, отдохнув, опять давала высокие урожаи.
Однако от чего же она отдохнула? Не от растений же? Залежь вовсе не пустовала, ее густо покрывали дикие травы. И все же, выходит, снопа обогатилась органическими веществами. Крестьяне, объясняя это явление, говорили: земля «выпахалась», требует отдыха.
3
В 1939 году в Москве открылась Всесоюзная сельскохозяйственная выставка. События этого колхозное крестьянство ожидало с нетерпением и готовилось к нему. По всей стране развернулось соревнование за право участия в первом всесоюзном смотре достижений коллективного сельскохозяйственного производства. Соревновались передовики, соревновались колхозы, совхозы, машинно-тракторные станции и научные учреждения
Колхоз «Заветы Ленина» в этом соревновании оказался в числе первых — его уже знали по ту и другую сторону Урала. И славился он не только стопудовыми урожаями, но и опытной работой на колхозном поле. Вот почему сразу четыре павильона главной выставки страны не поскупились на место для красочных стендов, рассказывающих о зауральском колхозе и его полеводе — новаторе Т.С. Мальцеве.
Павильон «Сибирь» встретил посетителей гордыми словами Максима Горького: «Была раньше Сибирь каторжная, необъятный край необъятного горя, край кандалов и смертей. Сейчас есть обновленная, колхозная земля — Сибирь Советская, край социалистического созидания». На столике под снопами колосистой пшеницы лежала книга-рапорт колхоза «Заветы Ленина», рассказывающая о новой агротехнике и высоких урожаях.
В зале «Наука» павильона «Зерно» красовались портреты лучших опытников страны, ведущих ученых. Среди них «талантливый самоучка, достигший высот науки». Это о нем, о колхозном полеводе Мальцеве.
Сам он, оробев от взглядов посетителей, узнававших его, поторопился к соседним стендам: неловко стоять возле своего портрета, выставленного в соседстве с портретом академика Василия Робертовича Вильямса, законодателя в науке и агрономической практике.
— Признаться, до поездки на выставку я не очень чтил Вильямса и, к большому сожалению, почти не читал его,—признается Мальцев спустя годы. — Не чтил и не читал потому, что он долгое время выступал против паров, чем и вызывал во мне недоверчивое к нему отношение: как может ученый человек выступать против паров?
И вспомнит о встрече с Вильямсом в Тимирязевской академии. Было это в 1935 году, вскоре после Всесоюзного съезда колхозников-ударников. Группу опытников, приехавших в Москву из Челябинской области, ученый принял в своем кабинете. Конечно, каждому хотелось расспросить его, посоветоваться — для того и ехали в Москву. Однако разговора не получилось. Когда один из колхозников стал рассказывать о своих поисках, Вильямс спросил, какие травы у них высеваются. Выслушав ответ, он усмехнулся и сказал: «Дрянь это, а не трава». Опытник начал говорить, что у них она дает хорошие укосы и лучше других переносит засуху. Вильямс отмахнулся, повторил сердито: «Дрянь»... Эта оценка, как и тон разговора, не понравились Мальцеву, и он просидел всю встречу молча.
