Его оставили. И он считал, что ему, как ни говори, крепко повезло. Второй срок пребывания в учебной роте полегче показался, хоть и делал все то же самое — отделенным он станет только на время следования к фронту.
Их погрузили в вагоны 9 ноября 1916 года. Почти месяц шел эшелон через всю Россию, к западной границе ее, в Галицию. Пожалуй, ни один человек, ни солдат, ни командир, не испытывал нетерпения, не торопил мысленно поезд, а еще и притормаживал. Каждый думал: успеем хватить лиха. Давно и бесследно минуло то время первых героических порывов, когда каждый мнил себя смелым казаком Крючковым — не впервой бить нам германца! Но оказалось, что бить-то и нечем, что на «ура» против пуль, против пулеметов и пушек не попрешь. И Россия действительно все больше трезвела, все больше уставала и все отчетливее осознавала никчемность всех трат, которые понесла она и еще понесет на полях битвы.
В конце шестнадцатого года и начале семнадцатого на фронтах Галиции было полное затишье. Выдохлась и та и другая сторона. Русские много сил потратили, потеснив германцев и австрийцев на этом участке войны в ходе летней кампании. Германцы и австрийцы. оправляясь от поражений, недавно понесенных ими, готовились к боям, которым не предвиделось ни конца ни края. На той и другой сторонах солдаты рыли окопы поглубже, строили землянки, в которых перезимовать собирались, нары в них мастерили.
Рыл окопы, строил землянки и 51-й сибирский стрелковый полк, на левом фланге которого, у пологого оврага, находилась 15-я рота. В ее составе и был Терентий Мальцев, долговязый, исхудавший солдат царской армии.
Как и все новички, Мальцев смотрел на ту сторону оврага. Там, за голым мелколесьем, в таких же мерзлых окопах, находился противник, к которому было у него больше любопытства, чем воинственной ярости. Да и что яриться, если тишина кругом, ни оттуда не стреляют, ни отсюда, будто собрались они, здоровые молодые мужики, не для войны вовсе, а чтобы обжить вот эту холмистую, в перелесках, местность. Не вызывало особого воинственного пыла и вооружение: Мальцеву дали трофейную винтовку, в которой все было на месте, в исправности, кроме затвора,— он не действовал. Поэтому и патронов к винтовке не дали. Не лучше было оружие и у других солдат: если и годилось для боя, то разве что штыкового.
Когда Мальцев смотрел за овраг, то видел за германскими окопами деревню Свистельники. В тыл оглядывался — там тоже деревня, Шумляны[2]. По дорогам за окопами ездили мужики на санях. Некоторые хозяева, будто и войны для них нет никакой, навоз на поля начали вывозить. «И куда торопятся,— думал Мальцев,— очищают хлева так рано, не дожидаясь марта?» Он завидовал этим мужикам, тому, что они делают то, от чего оторвали его, и теперь вместо важного крестьянского дела он или в окопе торчит, или в землянке мается да иногда в караул ходит. Как новичок, не нюхавший пороха, к тому же наделенный нестреляющей винтовкой, ходит в караул не часовым, а подчаском. Словно в деревне: пастух ходит за стадом с кнутом, а подпасок с хворостиной бегает.
Чтобы не маяться напрасно, занять себя каким-то делом и получше обосноваться, солдаты сколачивались в небольшие группы, строили новые землянки, просторные и основательные: может, всю зиму здесь стоять, и нет нужды тесниться, мерзнуть в устроенных на скорую руку, доставшихся им от тех, кто вел здесь летние бои. Поставили новый «двор» и земляки Мальцева из соседних деревень. Они позвали к себе Терентия, однако он отказался: когда строили, Мальцев был в карауле, как же он пойдет на готовое — неловко.
В ночь на 19 января 1917 года всех предупредили, что через расположение 15-й роты, окопы которой выходили к овражку, пройдет группа разведчиков в белых маскировочных халатах. Предупредили, чтобы часовой или кто если по нужде из землянки выйдет, не перепугался, не зашумел, не переполошил противника.
И точно: среди ночи часовые углядели, что по овражку крадутся едва различимые в снежной вьюге фигуры. Приглядевшись, опознали людей в белых халатах. Правда, двигались они с той стороны. Возвращались, должно быть. Не доходя до окопов, затаились: то ли отставших поджидали, то ли заблудились маленько и теперь высматривают.
