— Я пока с отцом, матерью говорить буду, Парасковьюшку на улицу выпровожу, так что ты уж не робей, обмолвись с ней...
Казалось потом Терентию, что он вовсе не оробел, когда в полутемные сенцы вышла и глянула на него девица. Глянула и тихо засмеялась: будто давно его ждала, а вот теперь рада ему. Терентий тоже будто не первый раз увидал ее, а знаком уже давно и давно люба она ему, сказал такие слова, на какие и откликнулась Парасковьюшка. Потом, припоминая, перепутал и высказанные и невысказанные слова. Что думал, а что говорил — все в одну радость смешалось: Парасковьюшка — а хороша-то она! — согласилась замуж за него идти!
Тут и в избу их зазвали. В избе, обговорив все бились над вопросом: как с прежним женихом быть — с минуты на минуту катать невесту ведь прискачет. А Парасковьюшка-то:
— Ну и пусть скачет! Я больной прикинусь и из дому не выйду.
Молода, семнадцать годков всего, а смекалиста...
Покатил Терентии домой, а когда Потанино позади осталось, тройку повстречал — за Парасковьюшкой ехали. Приехали, вошел жених в избу, а невеста на полатях лежит, постанывает. Вот беда-то какая, в одночасье слегла девка.
На другой день она озорно и весело каталась с Терентием. Сначала Потанино несколько раз объехали, потом в Мальцево примчались.
То был обычай, вносивший в тихую деревенскую жизнь веселое разнообразие,— на катанье невесты выходили не только парни и девки, но и молодожены, еще не уставшие от обременительных забот семейной жизни. Тут же вертелись мальчишки и девчонки, уже начинавшие присматриваться друг к дружке и искавшие повод встретиться. Вся эта гурьба гонялась за санями, наскакивала на них из заулков, норовя в сани на полном ходу вскочить или снегом в молодых сыпануть. Однако достижению видимой этой цели, объединявшей всех, всякий раз что-то да мешало, гурьба то и дело распадалась — девки в снегу оказывались, а мальчишки, парни, молодые мужики норовили, будто невзначай, в снег их втиснуть. Визг, хохот, кутерьма. Хорошо, весело! Ни заботами, ни думами никто не отягчен. Все в предчувствии скорого счастья, которое начнется вот так же, с катанья по деревне, и которое будет длиться бесконечно долго.
Схожее чувство испытывал и Терентий, рядом с ним в санях хохочущая невеста, которая то и дело приникала к нему, старательно прячась от снежков.
Через несколько дней, на той же неделе, Мальцевы справили и свадьбу: что ж откладывать, если решено все.
Начинал отсчитывать первые дни новый, 1915 год. Газеты, журналы, календари пестрели фотографиями бивуачной жизни храбрых русских солдат, рукопашных схваток с германцами и австрийцами. Художники изображали подвиг донского казака Крючкова, стихотворцы посвящали ему свои вирши.
Все это — и стихи и фотографии, как и тон сообщений и рассказов — читалось, смотрелось и воспринималось как продолжение еще незабытых недавних торжеств, когда Россия праздновала столетие победы над французами в Отечественной войне 1812 года.
Официальная печать торжествовала: враги бегут! Сияли улыбками лица царской семьи. Юный наследник престола, цесаревич Алексей, позирует перед фотокамерой. Он ребенок еще, но уже при полной военной амуниции с винтовкой и скаткой.
В сведениях о воинской повинности говорилось, что поступление на службу по призывам решается жребием, который вынимается единожды на всю жизнь. Уездные воинские присутствия еще продолжали вызывать новобранцев «для вынимания жребия и освидетельствования». Однако всеобщая воинская повинность отменила «вынимание жребия», сохранив лишь некоторые льготы.
Терентия Мальцева касалась лишь одна: «для единственного сына в семье». В документах воинского присутствия он уже значился «ратником второго разряда», что давало ему отсрочку от призыва на год. Однако уже через три месяца вызвали его на освидетельствование: все, истекла отсрочка.
Терентий показал ушибленную грудь. Его повертели, посмотрели и отпустили. Но отпустили с сомнением: мол, передадим документы в комиссию. Он поинтересовался, когда можно будет узнать решение.
— Иди,— ответили ему — Найдем, когда понадобишься.
Терентий вернулся домой, но радости не испытывал— томило ожидание: призовут —не призовут... Да и перед людьми неловко: вернулся-то без документов, словно сбежал. Другой бы и не подумал об этом, а он извел себя, будто и вправду от повинности прячется. Поэтому, когда в Шадринск попал по каким-то хозяйственным делам, зашел в уездное воинское присутствие — узнать решение комиссии.
