— Второе, — продолжала Дагурова. — Входное пулевое отверстие находится над левым ухом, а выходное — чуть ниже правого…
Ольга Арчиловна вопросительно посмотрела на Кабашкина, потом на Веселых, ожидая их пояснений.
— Рикошет, — первым ответил медик.
— Тоже вполне допустимо, — кивнул Артем Корнеевич. — Пуля двигалась под углом к кости. И, войдя в череп, изменила направление…
— Случается, значит? — спросила Дагурова.
— Ольга Арчиловна, случается такое, что вы даже представить себе не можете, — сказал Веселых. — Может произойти такой рикошет, предвидеть и рассчитать который не может даже ЭВМ… Например, круглая калиберная пуля. Охотники применяют… Бывает, ранит самого стрелявшего.
— Как это? — удивилась Ольга Арчиловна.
— О, это коварная пуля! При стрельбе она множественно отражается от окружающих предметов — камней, стволов деревьев, особенно мерзлых, зимой, и возвращается к охотнику.
— Представляю, — покачала головой Ольга Арчиловна. — Встретиться с таким случаем… Не завидую тому следователю.
— Голову сломать можно, это верно, — согласился эксперт-криминалист.
Как только речь коснулась его кровного дела, он оживился. Это заметили и Дагурова и Кабашкин.
— Артем Корнеевич, а все-таки хотелось бы найти пулю, поразившую Авдонина. И приобщить как вещественное доказательство.
— Я же вам говорил, — поморщился Веселых.
— Помню. Вам одному трудно. Вот поэтому я и попросила начальника райотдела прислать людей завтра, — сказала следователь. — Обещал прямо с утра. Дружинников, активистов из общества охотников…
— Будут люди — сделаю все возможное, — коротко сказал Веселых.
Кабашкин усмехнулся.
— Ну, Артем Корнеевич, что я вам толковал? Ольга Арчиловна всегда найдет работу.
— Я не против, — пробурчал Веселых. — Дело есть дело.
Вспомнив об особенностях экспансивных пуль, находящихся в патронах осетровского карабина, следователь решила уточнить у судебного медика: обнаружены ли на голове убитого те самые частицы оболочки, о которых ей говорил криминалист?
Кабашкин подтвердил наличие металлических частиц на голове Авдонина, показал то место в акте, где это зафиксировано, но тут же обратил внимание следователя на то, что эти частицы нуждаются в дополнительном исследовании не медиками, а специалистами иного профиля.
Перед тем как разойтись по своим комнатам, Ольга Арчиловна решила поделиться соображениями насчет эха. И вообще о том, в каком психическом состоянии находился Осетров, который перед этим не спал сутки да еще в предыдущую ночь употреблял спиртное. Могло ли это повлиять на него?
— Мне трудно что-либо сказать, — признался Иван Иванович.
— Так вы же медик, — возразила Дагурова.
— Что касается бренного тела, без души, тут я, с вашего позволения, кое-что смекаю. А область отклонений психики, всякие там навязчивые идеи… Это надо обращаться к специалисту. — Он задумался. — Чуть не забыл! В Шамаюне практикует отличный врач-психиатр. Уверен, это то, что вам нужно. Ее даже в области хорошо знают. Правда, поговаривают, она сама немножечко того… — Кабашкин покрутил пальцем возле виска.
— Как фамилия? — спросила следователь.
— Мозговая… Психоневрологическая больница…
— И фамилия соответствует специальности, — сказал Веселых.
— А если она действительно с приветом, не обращайте внимания. — Иван Иванович пожал плечами. — Может, права пословица: с кем поведешься…
— Так уж и права, — возразила Дагурова. — Выходит, следователи тоже?… Раз имеют дело с преступниками…
— А егеря-браконьеры? Что, не бывает? — в свою очередь спросил Иван Иванович. И сам ответил: — Увы, случается…
…Спать Ольга Арчиловна не легла. Надо было записать в блокнот свои кое-какие соображения. Одно из мудрых (и как она убедилась на практике, совершенно справедливых) правил, усвоенных ею от отца, — незаписанная мысль легко уходит, забывается.
Дагурова раскрыла блокнот и записала: «Версия об убийстве на почве ревности остается пока главной.
Версия вторая — убийство при самообороне».
И хотя эту вторую версию пока не подтверждали факты и она основывалась только на показаниях одного Осетрова, отбрасывать ее Дагурова все равно не имела права.
