— Дядя Витя, а…
— Дядя Витя?! — она наверное впервые увидела на его лице такое искреннее изумление. — Кто это тебя такому научил?!
— В садике сказали, что Витя — это сокращенное от Виктора! — гордо объявляет Ольга. — У нас даже одного мальчика так зовут, но он мне не нравится!
— Ну уж нет! — решительно заявляет наставник. — На Витю я согласиться не могу! Меня же засмеют!
— Но когда я называю тебя Виктор это как-то… как-то… — девочка силится подобрать нудное слово.
— Холодно! — приходит он ей на выручку. — Пожалуй ты права. Значит, нам надо придумать, как ты могла бы называть меня дома, верно? Что ж, имя Вик тебе нравится?
Ольга на секунду задумывается, потешно морща носик, словно пробуя новое слово на вкус, а потом удовлетворенно кивает.
— Вот и отлично! — улыбается он. — Пусть будет Вик, а то придумала тоже: "Дядя Витя"!
Годы спустя Ольга с удовольствием узнала, что так Виктора стали называть и его близкие друзья. Получается ее мнение для него не пустой звук, хотя в этом девушка никогда не сомневалась!
Максим обреченно плеснул коньяк в не совсем свежий стакан и тупо уставился на массивный темно синий альбом в жестком переплете — семейные фотографии. Ему не требовалось открывать его, чтобы узнать, что на первой странице он увидит черно-белый снимок изображавший двух веселых круглощеких мальчишек. Один из них — двухлетний с интересом смотрел на лежащего в люльке младенца. Сашка! Заславский выпил, наколол на вилку сразу три, заботливо очищенные производителем, кильки.
Были в альбоме и более поздние фотографии. Сколько раз он смотрел их за эти пять лет? Сотню? Тысячу? В конце альбома лежал белый конверт из плотной бумаги. Максим достал его и покрутил в руках, потом снова налил себе и выпил. Когда расследование в очередной раз заходило в тупик, и Заславский чувствовал себя разбитым и раздавленным, словно из него разом вынули все кости, когда казалось что не за чем продолжать бесплодные попытки, как не за чем и жить вообще, он всегда открывал этот конверт, доставал лежащие в нем снимки и подолгу рассматривал их. На фотографиях навсегда осталось место преступления, каким Максим увидел его в первый раз.
Заславский, не открывая, отложил конверт в сторону и снова выпил. Сегодня не время для дополнительной мотивации, он и так потратил слишком много сил, чтобы не сорваться и не сбежать из агентства посреди рабочего дня. Сейчас ему нужны не стимулы, а опора. Максим раскрыл альбом и принялся рассматривать фотографии племянника. Артем улыбался и дурачился перед камерой, а по небритой щеке бывшего милиционера одна за другой катились крупные горькие слезы бессилия. В нем не осталось злости, чтобы ненавидеть убийц, лишивших его семьи — все давно отгорело. Не осталось грусти, чтобы скорбеть по ушедшим — она пропала куда-то в тот момент, когда он бросил горсть земли на опущенный в могилу гроб с телом матери. Внутри у Максима Заславского была только пустота, которую нельзя было ничем заполнить и, тем более, залить спиртным, но он упорно пытался, снова и снова наполняя стакан. В такие моменты, оставаясь в одиночестве, в полутемной квартире, ему казалось, что это не пустота внутри него, а но сам погружается в нее все глубже и глубже. И сколько не барахтайся ни по чем не выплывешь, а только сделаешь хуже. Днем Максим заставлял себя выходить из дома на улицу. Днем было легче. А вот когда на мир опускалась ночь…
Заславский вылил в стакан остатки коньяка из бутылки и залпом выпил его.
Мысли его снова вернулись к событиям уходящего в историю дня. Как бы плохо ему не было, в какой бы яме или канаве он не валялся — мозг работал как часы. Вик знает что-то про Сашкину смерть. Или просто делает вид, что знает? Блефует? Не похоже. Зачем бы ему могло это понадобиться. Максим не стоил иллюзий и никогда не считал себя гениальным сыщиком.
Откуда он мог что-то узнать? Как он причастен к смерти Заславского-младшего?
Неожиданно в голове Максима вспыхнула яркая икорка свежей идеи. Она попала в благодатную почву выпитого коньяка, и чем больше он над ней думал, обсасывая то с одной, то с другой стороны, тем более здравой и привлекательной она ему казалась, разгораясь все сильнее и сильнее, пока ее бушующее пламя не поглотило Заславского целиком. Максим резко вскочил на ноги и выскочил в коридор…
