Юлия Егоровна была во все посвящена. Она прекрасно знала, сколько офицеров и матросов на каждом судне, сколько взято гражданских лиц. Триста детей, родившихся на Камчатке, ушло на эскадре. Она знала вооружение, запасы, средства.
– Бывали у нас тяжелые, очень тяжелые минуты. Что делать? Отпустить его одного? Или оставить здесь меня и детей? Говорили и говорили, не приходя к решению... А ведь мы собирались ставить «Ревизора». И на грозном берегу Великого океана у нас составлялась зимами веселая кадриль. Дамы и кавалеры в кухлянках, малахаи на головах, ноги в торбазах... Ах, Кирилло! – обратилась она к вошедшему старику с подносом в руках, на котором дымились чашки с чаем.
– Пожалуйте-с...
– Спасибо тебе.
– Что за причина была Степану Степановичу сменить «Каролину Фут» на «Вильяма Пенна»? Вард отказался? Ссора какая-то?
– Лесовский решил взять тысячу пудов пороха, оставленного мужем. Вард опасался нового груза. Шкипер «Вильяма Пенна» – старый наш знакомый – взялся за небольшую приплату.
Юлия Егоровна сказала, что должен прийти американец Кушинг, с товарами, на своем корабле «Беринг». Это доверенный человек мужа. Ему оставлено письмо.
– Он возьмет меня и семью в Де-Кастри и доставит нас под американским флагом. Он поймет, что муж зря не обратился бы к нему с такой просьбой. К сожалению, им за все приходится предоставлять выгоды.
...Ночью подняли якорь. Офицеры и матросы переоделись в американские куртки и в новые шерстяные рубашки, в теплые шапки, как у китобоев, купленные Колокольцовым и Черным в местной лавке, куда Кушинг доставлял товары для китобойных судов. Еще следовало зайти за котами на Курилы!
Перед бревенчатым домиком Невельских в Николаевске-на-Амуре, на протаявшей поляне, виднелись груды деревьев, вывезенных из тайги, нарты, колотые дрова и козлы с бревном над кучей свежих опилок.
Из дверей появился и зашагал под дождем человек с обветренным и загоревшим лицом, похожий на молодого крестьянина. Он в фуражке морского офицера и в белом овчинном полушубке с адмиральскими эполетами. Глаза прищурены, поглядывают на все вокруг: на дождливую погоду, на ледоход на реке, на множество птиц, в несколько слоев заполнивших пространство от реки до туч.
Зимой на снегу беспорядок у дома не бросался в глаза, все было к месту, а теперь как разбросанный хлам. Вид на единственной улице, – как и в любом таежном поселке весной.
Завтра из эллинга пойдет по насаленному помосту в реку шхуна «Лиман», построенная за зиму. Шхуна-баржа немного некрасивая, но не для гонок и не для разъездов начальства, а для перевозок артиллерии и тяжелых грузов.
Залюбуешься перелетом, когда до самых дальних скатов берега, черных от лесов, как по коридору, птицы летят над рекой единой тучей. Внизу за косой, по заберегам и в лужах на льду плавают и плещутся утки у самых пароходов.
Винтовой катер «Надежда» доставлен два года тому назад из компанейских колоний в Америке. Его привели через океан на буксире парусного китобойного судна. Дымогарные трубки у котлов оказались ржавыми и дырявыми. В Николаевске заново перебрали машину, сделали новые трубки.
Военный колесный пароход «Аргунь» с 60-сильной машиной построен в прошлом году на Шилкинском заводе товарищем Невельского, его старшим офицером во время кругосветного плавания, ныне капитаном первого ранга, несравненным и дорогим сердцу Петром Казакевичем. Пароход прошел в навигацию прошлого 1854 года весь Амур. Машина сделана в Забайкалье на Петровском заводе.
Казакевич ныне в Америке, послан туда под именем купца Степанова для покупки большого морского и двух речных пароходов для больших плаваний.
Сумрачно, дождь, тучи. Над округлым куполом эллинга, как черные хлопья, кружат гуси.
Двое солдат колотят молотками, сбивают гроб для умершего товарища. Цинготный матрос в картузе и шубе бредет с костылем в тайгу, видно надеется найти какие-то коренья или клюкву, сохранившиеся под снегом.
В тайге бело. Снега тают, но еще глубоки. По оврагу, мимо кладбища в березнике, несутся потоки воды, затопляя тальниковые деревья и разъедая лед. Всюду мохнатые вербы, голые черные и красные прутья. Снег идет книзу, под землю, хотя еще долго-долго, может быть до самого июня, кое-где останутся лежать в тени, в глухих и темных углах тайги, между скал и завалов леса щербатые пласты его. Скоро проступят зеленые ростки дикого лука. Березы дадут сок. Наступят и жаркие дни. На берегах Амура зацветет сирень и акация.
