Хазары - страница 115
Не удивительно, что Святослав вырос настоящим воином. Летопись сообщает, что он был храбр и «ходил легко как пардус (пантера. — Авт.)». Он «не возил за собою ни возов, ни котлов, не варил мяса, но, тонко нарезав конину, или зверину, или говядину и зажарив на углях, так ел; не имел он шатра, но спал, постилая потник с седлом в головах…»>{727}. В то же время византийский писатель и историк Лев Диакон отмечает «варварскую наглость и спесь» и «врожденную жестокость» Святослава (он называет его Сфендославом). Историк рассказывает, как после взятия Филиппополя (современный Пловдив в Болгарии) русский князь «со свойственной ему бесчеловечной свирепостью посадил на кол двадцать тысяч оставшихся в городе жителей и тем самым смирил и [обуздал] всякое сопротивление и обеспечил покорность»>{728}.
Лев Диакон описывает внешность Святослава в те дни, когда князь вел переговоры с римским императором:
«Показался и Сфендослав, приплывший по реке на скифской ладье; он сидел на веслах и греб вместе с его приближенными, ничем не отличаясь от них. Вот какова была его наружность: умеренного роста, не слишком высокого и не очень низкого, с мохнатыми бровями и светло-синими глазами, курносый, безбородый, с густыми, чрезмерно длинными волосами над верхней губой. Голова у него была совершенно голая, но с одной стороны ее свисал клок волос — признак знатности рода; крепкий затылок, широкая грудь и все другие части тела вполне соразмерные, но выглядел он угрюмым и диким. В одно ухо у него была вдета золотая серьга; она была украшена карбункулом, обрамленным двумя жемчужинами. Одеяние его было белым и отличалось от одежды его приближенных только чистотой. Сидя в ладье на скамье для гребцов, он поговорил немного с государем об условиях мира и уехал»>{729}.
Несмотря на то что Святослав отличался самостоятельным и воинственным нравом (а может быть, именно поэтому), мать не слишком спешила передавать сыну власть в государстве, тем более что у нее наметились с ним идейные разногласия. Ольга во время дипломатического визита в Константинополь приняла христианство. К этому она склоняла и Святослава. «Он же не внимал тому, говоря: “Как мне одному принять иную веру? А дружина моя станет насмехаться”. Она же сказала ему: “Если ты крестишься, то и все сделают то же”. Он же не послушался матери, продолжая жить по языческим обычаям… Святослав же притом гневался на мать»>{730}.
Когда молодому князю исполнилось 22 года, он отправился в свои первые военные походы. «В год 6472 (964). Когда Святослав вырос и возмужал, стал он собирать много воинов храбрых… И посылал в иные земли со словами: “Хочу на вас идти”». В какой мере он к этому времени отстранил мать от власти, не вполне понятно. Вероятно, в Киеве он так и не почувствовал себя хозяином, потому что позднее, в 967 году, Святослав пошел войной на болгар, «взял городов восемьдесят по Дунаю, и сел княжить там в Переяславце»>{731}.
Киев остался под властью Ольги (только после ее смерти Святослав посадил в столице своего сына Ярополка). Когда город в 968 году был осажден печенегами, киевлянам пришлось специально вызывать Святослава из Переяславца: «И послали киевляне к Святославу со словами: “Ты, князь, ишешь чужой земли и о ней заботишься, а свою потеряешь, нас ведь чуть было не взяли печенеги, и мать твою и детей твоих. Если не придешь и не защитишь нас, то возьмут-таки нас. Неужели не жаль тебе своей отчины, старой матери, детей своих?” Услышав это, Святослав с дружиною быстро сел на коней и вернулся в Киев; приветствовал мать свою и детей и сокрушался о перенесенном от печенегов. И собрал воинов, и прогнал печенегов в степь, и наступил мир»>{732}.
Но и после этого, несмотря на то что очень старая (Святослав был поздним ребенком) и тяжело больная мать уже не претендовала на власть и не могла править Киевом, Святослав не хотел княжить на родине.
