— У меня на водку хватит, — пропустив мимо ушей его язвительную реплику, крайне спокойно сказал я. Я вновь ощутил необъяснимое удовлетворение от своего нового состояния — когда тебя унижают. Черт возьми, даже мысль о Христе пришла на ум: прощать и терпеть…
— Вот и отлично, хоть какая-то от тебя польза.
Мы обулись и вышли из квартиры.
— И чего тебе надо от меня? — в лоб, не скрывая неприязни, спросил Морозов, когда мы сели на лавочку во дворе. — Обобрал кого-нибудь и по харе получил?
— Миша, перестань.
— Миша не перестанет, — отрезал он. — Мише ты глубоко отвратителен. И Миша сейчас допьет эту бутылку, распрощается с тобой и категорически порекомендует тебе более не совать свою прыщавую морду к Мише домой. То, что я сейчас говорю с тобой, есть крайнее стечение обстоятельств. Ты, можно сказать, пользуешься моментом. Так что даже не начинай мне что-либо объяснять. Мне сразу это неинтересно, у меня своих проблем по горло. От тебя за версту паскудством несет, даже водка запах этот не перебивает.
— Зачем ты так говоришь?
— Чтобы ты понял, наконец поднялся с этой лавочки и уматывал куда подальше. Мне с тобой говорить не о чем.
Мне ничего не оставалось, как подняться с этой лавочки и идти куда подальше. И пока я шел к метро, единственное, о чем жалел, — что потратил последние деньги на водку для этой сволочи.
Трудно было возвращаться домой, трудно и муторно, не хотелось мне… Ничего не хотелось… Морозов… сволочь. За что?.. Обидно. Хотя чего обижаться, все так и должно быть. А на что я, собственно, рассчитывал? На что?..
Я уже подходил к дому и все, о чем мечтал в эти минуты, — чтобы Влада где-нибудь подрезали или пристрелили. Хотя такого подрежешь! За последнее время Влад вырос в моих глазах до масштабов неубиваемого, непобедимого супермена. Я не сомневался: что бы ни случилось, победителем останется он. Влад никогда и никому не позволял обижать себя, тем более — унижать. Даже патрульные милиционеры, которым только подавай провинциала без регистрации, ни разу на моей памяти его не забрали. Да, проверяли документы, да, видели, что нет регистрации, что приезжий… Словно ворон — ворона… отпускали всегда. Тоже ведь люди, тоже ведь чуют — сила. Причем сила не глупая, не истеричная, а расчетливая — волчья. «Что, спортсмен?» — спрашивали милиционеры, глядя на Влада. «Да», — коротко отвечал Влад. Спокойная, расчетливая непоколебимая сила звучала в этом обыденном «Да». Непродолжительный разговор, каким спортом занимается, зачем в Москву приехал, предупреждение, что не все милиционеры такие добрые, другие не посмотрят, заберут… и Владу возвращали паспорт и отпускали. Черт знает что — не мог я этого понять!
Влад был дома один. Мы поздоровались, он предложил мне только что заваренного чаю. Пили молча. Мне не о чем было разговаривать с… этим человеком.
Напившись чаю, Влад закурил.
— Возможно, скоро я от тебя съеду, — сказал он. — У меня появилась работа. Буду охранять дачу в Подмосковье, там и жить. Я тебе не говорил, был в одном клубе кикбоксинга. Случай, там один мой знакомый тренируется и работает в охранной фирме. Он и посодействовал. Так что скоро будешь свободен.
Последние слова меня озадачили: проверяет, что ли. Чертова мнительность, во всем вижу подвох. Особенно теперь и особенно в том, что говорит Влад. Что он этим хотел сказать? Свободен — он на что намекает, сволочь?
— И что? — спросил я.
— Ничего, — ответил Влад. — Ты будешь свободен.
— От чего?
— От моего присутствия. Я ведь вижу, что мое присутствие тебя, скажем так, раздражает. Да?
— Ну что ты, Влад! — засуетился я. — Что ты такое говоришь. Мы же все давно решили. Неужели ты думаешь…
Он перебил меня.
— Ничего я не думаю. Кстати, Леночка звонила, пригласила нас погулять. Так что если ты не против, можно заехать за ней в больницу, она там практику проходит, а потом и погулять. Погода хорошая, солнечная. Ты как?
— С удовольствием, — согласился я, согласился для того лишь, чтобы скрыть свое волнение. Никуда идти ни с какой Леночкой я не хотел. Но после того, что наговорил мне Влад… — Конечно, Влад, какой разговор, — ответил я и заулыбался неизвестно чему, не хотел, а заулыбался. Вот ведь трус.
