Твоя ладонь вспомнила прикосновение ножа, и болтать тебе не захотелось.
– Где император? – спросила ты.
– Не знаю, и мне никто ничего не говорит, – злобно ответила она. – Все ведут себя ужасно глупо, и я не могу их за это винить. Я бы так же повела себя, если бы меня изгнали из числа личных помощников императора и отправили на передовую. Но что толку быть Иантой из Первого дома, если я даже не могу этим воспользоваться.
Ты рискнула бросить быстрый взгляд на некромантку Когорты, но адептка Седьмого дома не обратила на тебя внимания. Ты поняла, что ее заклинание, во-первых, мастерски сделано, во-вторых, весьма красиво – она была настоящей художницей, – а в-третьих, выглядит очень знакомо. Призрачное заклинание. Ты попыталась вернуться к словам Ианты и понять заключенный в них приказ. Это было непросто, потому что все, что ты знала о Когорте и передовой, могло бы уместиться в чайную ложку. Даже эти знания тебя скорее раздражали, но что-то из сказанного ею зацепило твой вялый гипоталамус.
– Бред какой, – сказала ты, – императорская гвардия не принимает участия в боевых действиях.
– Ой, солнышко, ты же не знаешь. Да и откуда? Никто тебе не сказал, ты была слишком занята, то блевала, то убивала. Понимаешь ли, Нонагесимус, они вполне себе принимают участие в боевых действиях, когда Когорта внезапно теряет три военных корабля из-за орбитальных радиационных ракет. Это на три корабля больше, чем мы потеряли за последнюю тысячу лет, – пояснила Ианта. Если бы можно было по-настоящему раздуваться от самодовольства, она бы надулась и лопнула – насмерть. Но ты почему-то даже не разозлилась, а только почувствовала себя ужасно усталой.
– Восемнадцать тысяч мертвых солдат привлекут внимание… Короне это понравится. Она обожает похороны с военными почестями.
Испытать сочувствие было непросто. У тебя не было никого на передовой или даже в Когорте. Последние капелланы Девятого дома и адепты-строители, если тебе не изменяла память, пали в бою пять лет тому назад. Цифры были просто цифрами, им не хватало контекста. Тебя больше интересовал разговор, происходивший у люка шаттла, перед пандусом. Незнакомый голос твердо говорил:
– Высокочтимая святая, «Эребус» – его корабль. Я говорю от имени всех офицеров на борту. Мы не хотим прерывать его восьмидесятилетнее пребывание здесь.
– Восемьдесят лет!! – был ответ, опять со вторым восклицательным знаком. Крайне вспыльчивый ответ. У святой был высокий звенящий голос, очень молодой для человека, который обвинил тебя и Ианту Тридентариус в том, что вы только переживаете половое созревание. Сейчас он звучал пронзительно.
– Восемьдесят лет, позор! Ты знаешь, что было написано на стене, когда был кинут клич новым ликторам. Его престол – повсюду, и он должен вернуться туда, и должен был вернуться тридцать лет тому назад. Ты нынче адмирал, Сарпедон? Правда? Сарпедон?
– Да, – ответил адмирал, чье имя ликтор произнесла примерно как «главный прокаженный». – И прошло… двадцать лет после нашей последней встречи, самая чтимая святая, так?
– Около того, – согласилась самая чтимая святая, чей титул был произнесен адмиралом с тончайшим и учтивейшим намеком на презрение. – В любом случае с вами он уже восемьдесят лет, а Митреум обходится без него все сто.
– Вы обрекаете престол на молчание, – сказал Сарпедон, – вы крадете его у империи.
– Я не могу гарантировать тронную речь. Мы будем в сорока миллиардах световых лет отсюда.
Адмирал сказал голосом, напоминающим звон льдинок:
– Он в самых недвусмысленных выражениях высказал, что у него есть личный интерес в этой войне.
– Он прекрасно может сохранять свой личный интерес, находясь в сорока миллиардах световых лет, – отрезала святая радости, которая только что утверждала обратное. Ее имя вдруг показалось тебе до крайности ироничным.
– Я не постыжусь увести императора прочь от врагов. Я не постыжусь того, что бог Девяти домов будет находиться вдали от тех, кто его ненавидит.
– Я не могу представить подобную слабость ни в боге, который стал человеком, ни в человеке, который стал богом, ни в Первом владыке мертвых, который может воскресить галактику мановением руки.
