Наверное, если бы я рухнул вниз, дуэль на том и завершилась бы — но не из-за того, что я сильно ушибся об пол, а просто потому, что Ульянаш поджидал бы меня внизу. Стоило бы ему метко выставить нож — и мне конец.
К счастью, меня спас один из летающих по воздуху камней. Оказавшись примерно на расстоянии фута от парящей в воздухе плиты, я ухватился левой рукой за ее край, с секунду покачался и, подтянувшись, забрался на камень. С десяток стоявших на нем мужчин и женщин попятились, чтобы дать мне место.
Я развернулся, держа нож наготове. Однако Ульянаш за мной не последовал.
— Трус! — выкрикнул он, указывая на меня ножом. — Полюбуйтесь, как он бежит от схватки!
— Ты забросил его туда, — возразил Эйбер. — Так дай ему возможность вернуться вниз.
— Либо, — предложил я, — сам поднимайся сюда. Мои невольные спутники начали переходить с камня, на котором я теперь стоял, на другие летающие плиты. Я тяжело дышал, ждал развития событий и обдумывал ход поединка. Мне явно нужна была новая стратегия. Ульянаш оказался более сильным и ловким, чем я.
Мой камень начал опускаться к полу. Ульянаш отступил назад и презрительно оскалился. Похоже, он не сомневался в том, что заполучил меня.
На высоте в два фута от пола я спрыгнул с камня и встал лицом к лицу со своим противником. Он начал осторожно приближаться ко мне, переступая по кругу и выставив перед собой нож.
А потом он сделал три обманных финта и ошеломляюще быстрым выпадом сбил меня с ног и ранил в грудь. Рана была неглубокая, не более царапины, но она сильно закровоточила и стала сильно саднить. Струи крови взмыли вверх, угодили мне в глаза, и их застлала алая пелена.
— Стойте! — воскликнул Эйбер. — Вторая кровь! Я часто заморгал и отступил назад. Отлично. Мне нужен был этот минутный отдых. Ульянаш, мерзко ухмыляясь, отошел на несколько шагов.
— Вы удовлетворены? — спросил мой брат у Ульянаша.
— Нет.
— А ты удовлетворен? — спросил он у меня.
— Нет, — ответил я спокойно и негромко и занялся самолечением — затянул рану и остановил кровотечение. Я заметил, что Ульянаш пристально пялится на мою грудь. Он нахмурил брови. Видно, не привык иметь дело с противниками, которые так быстро и легко исцеляются.
Это навело меня на мысль. Вероятно, он не привык к такому оружию, как перемена внешности — если правила разрешали применять такое оружие. Да хоть бы и не разрешали!..
— Да будет так, — провозгласил Эйбер. — Продолжайте!
Я ушел по кругу влево, старательно держа оборону, а Ульянаш метнулся вперед, будто волк, учуявший кровь. Я отступил, сосредоточившись не на схватке, как таковой, а на собственном теле, на тех изменениях, которых я желал. Тянуть время, тянуть… И ждать, ждать…
Я нарочно раскрылся. Ульянаш рванулся ко мне, и я позволил ему задеть мое правое предплечье острием ножа. Рана была едва заметной, я ее едва почувствовал, а Ульянаш по инерции продолжал надвигаться на меня. Левой рукой он ухватил меня за правую руку ниже локтя, чтобы я не дергался — иначе я мог вогнать лезвие своего ножа ему в живот или грудь.
Я притянул его ближе к себе, вплотную.
— Ошибочка вышла, — шепнул я ему на ухо.
Я увидел по его взгляду, что он ошарашен.
— Что за… — вырвалось у него.
И тут произошло то, чего я добивался: произошли начатые мною изменения моего тела. Мое предплечье удлинилось, вытянулось на целый фут, и лезвие моего ножа вошло Ульянашу снизу под подбородок и пронзило его голову.
Он выпучил глаза, раззявил рот… и я увидел внутри сталь моего клинка. Лезвие проткнуло язык и небо и вошло в мозг. Ульянаш беззвучно закричал.
Он начал валиться на меня, словно подрубленное дерево. Я попробовал попятиться, но он давил на меня своим весом. Я застонал: его нож глубже уткнулся в мою руку.
Те изменения внешности, которые Ульянаш предпринял в начале дуэли, пошли на убыль. Он становился все легче и меньше габаритами. Казалось, сотни невидимых рук оттаскивают его от меня, помогают мне подняться. Я дат своей левой руке мысленный приказ вернуться к обычной длине.
И тут все загомонили разом:
— Невероятный поединок…
— Поверить не могу, что вы одолели самого Ульянаша…
