Вошел в Google и набрал «А. Ф. Локтев»: ведь его рукописи и книги могли оказаться не только у меня. Вдруг я что-то о нем узнаю?
Программа выдала две с лишним тысячи ссылок. Первые страницы сообщали об одном умершем актере, еще о каких-то людях, но явно не об авторе книг. Просмотрев несколько десятков страниц, перестал листать: А. Ф. Локтевых оказалось слишком много. Набрал «Андрей Федорович Локтев», «А. Локтев», «Андрей Локтев» — было то же самое: или много не тех или вообще ничего. Андре Тевлок — ничего. Списал с книги имя по-французски и поискал в англоязычном Google — ничего.
Набрал «В. П. Кожевников». Две тысячи сто восемнадцать ссылок! Из первых же узнал, что Владимир Петрович Кожевников, известный советский разведчик, родился в 1900 году, участник гражданской и Отечественной войн, участник Первого съезда народных депутатов Советского Союза… Кожевников оказался известным демократом времен Горбачева, видным деятелем перестройки. В самом начале перестройки в журнале «Огонек» появилась его сенсационная статья о внешней разведке Советского Союза, и большая часть страниц Интернета о Кожевникове касалась этой статьи. Она наделала много шума и в стране, и за границей. Став демократом, Кожевников смело разоблачал преступления органов безопасности, снимал покровы со служебных тайн, нарушал табу, где-то даже намекнул на «позорный послевоенный антисемитизм», и вот в одном абзаце промелькнуло «Локтев». Речь шла о лучших советских разведчиках за границей, репрессированных Сталиным. Но сказано было как-то невнятно: «несмотря на репрессии против родных и близких, несмотря на почти неминуемый арест, продолжали работать…» В этом списке «продолжающих» был Алексей Локтев, но это, скорее всего, была опечатка, следовало читать Андрей. Кожевников снова использовал его имя в своих интересах. Дальше он писал обобщенно: некоторые в самом деле были арестованы и расстреляны, некоторых «по сути» сдали гитлеровцам, некоторые исчезли, и судьба их неизвестна.
Это было все, что смог найти.
Набрал «В. П. Кожевников Ядовитые корни». Старая книга не получила, видимо, электронной копии и не попала в Интернет.
Когда шли прямые трансляции с Первого съезда народных депутатов, мы с Дулей замирали перед телеэкраном. Не то чтобы на что-то надеялись, но упивались каждым обличительным словом. А там, среди новых наших любовей, был, оказывается, Кожевников. Наверно, хорошо информированный Владимир Петрович смотрел на своих коллег-депутатов серьезно и брезгливо, как когда-то смотрел на молодого еврейчика, явившегося в дом с поручением от Ольги Викентьевны и снявшего ботинки с грязных носков.
Он снова обокрал Локтева. Ходил в «прорабах перестройки» только потому, что не было Локтева. Появись тот — кто знает, может быть, пришлось бы прорабу не посмертной судьбой других распоряжаться, а отвечать за собственные дела.
Не было никакой нужды рыскать по Интернету. Был Локтев делегатом Первого съезда, или был убит выстрелом в затылок на безлюдной улице, или умер от сердечного приступа в лагерях — что бы это мне сказало? Осталась проза. Тут Кожевников бессилен. Локтев может постоять за себя. Или же, наоборот, проза выдаст его с головой, и мы увидим мошенника или безумца. Проза обнаружит преступника вернее, чем любой государственный орган с научными специалистами, базами данных, электронной аппаратурой и изощреннейшими методами идентификации.
Не мне судить. Я переводчик, соучастник. Я даже не могу доказать юридически, что писавший по-французски Тевлок и Локтев — одно лицо. Перестановка слогов в фамилии для юристов — еще не доказательство. Ну и Бог с ними. «Боги Ханаана», изданные в 38-м, начинаются так:
«Я сижу около древних развалин. В раскопе работает группа немецких археологов. Сейчас они спят. Над морем еще стынет тьма. На узкой полоске ближневосточного пляжа догуливает ночной бриз. Накатилась первая, еще осторожная волна и не успела схватить какой-то сор и унести с собой, как море начало накатывать всерьез, швыряя пену. У упаковочных ящиков проснулись, расхаживают среди бумажного сора и поклевывают что-то голуби, жертвенные птицы Иеговы.
