Удивительная вещь история. Сколько на ней развилок, которые могли повернуть развитие человечества в ту или иную сторону.
Мой ориентир для будущего предложен Кириллом Романовичем, но стоит ли оставаться в этих тесных рамках, если я могу сделать для страны нечто большее, нежели только предотвратить Елизаветинский переворот и удержать на троне Иоанна VI?
Любому из нас когда-то хотелось переиграть историю, слетать на машине времени в прошлое, предупредить самого себя даже по мелочному поводу: не идти на свидание с девчонкой из соседского двора, которая заставит как дурака несколько часов торчать на морозе у кинотеатра с двумя билетами на отличный фильм в одной руке и с букетом цветов в другой, а сама не придет, потому что ей захотелось тебя подинамить. Не зубрить всю ночь перед экзаменом, а отправиться на пляж, бегло пробежав глазами билет под номером одиннадцать. Дать по морде человеку, которого ты считал своим другом, а он втихаря закладывал тебя начальству.
И вот мне выпал такой шанс, лотерейный билет что ли.
Конечно, было бы хорошо оказаться в теле царя батюшки с неограниченной властью, чтобы все «принеси-подай», чтобы любой каприз на блюдечке. Однако сумел бы я, оказавшись с лету на верхних ступеньках, сходу разобраться и предложить верный путь? Наверное, нет.
Сейчас мое положение шаткое: в глазах Бирона я земляк, на которого можно рассчитывать, скинуть черновую работу, использовать в темных интересах. Курляндцы стараются держаться друг друга, понимая, что в этом основа их выживания, но говорить о существовании влиятельной партии я бы не стал. У всех собственные интересы. Подует ветер в другую сторону, и мы полетим как пух. Так кстати и произошло в истории.
Возможно, я переоценил свои силы, пытаясь одновременно с созданием дворцовой роты запустить маховик реформ, но всему нужен толчок. Маленький камешек, падающий с вершины горы, увлечет за собой лавину.
Одна рота всего лишь начало, испытание в тепличных условиях. Главное, чтобы Анна Иоанновна прониклась духом перемен.
Я понимал, что изменения на первых порах могут вызвать неприятие, особенно в гвардейских полках. На ум пришла ситуация с реформами Потемкина: гвардейцы были не в восторге от его каскеток, курток и сапог, и, радовались, что их форма не претерпела «потемкинских изменений». Вероятно, им нравилось не спать сутками, чтобы привести прическу в порядок: напудрить волосы, закрутить букли, устроить позади крысиный хвостик с металлической проволокой и черной лентой в виде бантика. Понятно, что офицерам помогали денщики, а солдатам побогаче — крепостные, но даже в гвардии хватало тех, кто едва сводил концы с концами и единственным источником существования оставалось скромное жалованье. Я делал ставку на них.
Кроме того, люди Анненской эпохи гораздо привычней к переменам, чем их потомки. Недавно Петр Первый сломал привычный уклад страны, ввел огромное количество новшеств, не все из которых можно назвать полезными. Те, кому довелось стать не только свидетелями, но и участниками коренной ломки легче на подъем. Если реформы окажутся простыми и понятными, их введение облегчит и солдатскую, и офицерскую долю, любое сопротивление будет преодолено.
Не стоит забывать, что в отличие от сиятельного графа Потемкина я находился в более выгодной ситуации. Елизавета и Екатерина Вторая откровенно избаловали как двор, так и гвардейское окружение. Эпоха дворцовых переворотов внедрила в сознание современников, что в их силах убрать неугодного монарха, навязать любые условия. Слишком многое сходило с рук заговорщиков. Елизавета и Екатерина, эти, безусловно, неординарные женщины попадали в заколдованный круг, вынужденно одаривая милостями людей, от которых зависели, тем самым, развращая их.
Анна Иоанновна была не такой. Разорвав кондиции верховников, она действительно стала самодержицей. Слово ее не расходилось с делом. Императрица любила власть, и, что самое главное, умела ей распорядиться. За каких-то десять лет она добилась того, что получалось далеко не у всех монархов: укоротила замашки шляхетства, вольные нравы которого могли привести примерно к такому же разносу страны, как в случае с Польшей, которая надолго исчезла с политической карты Европы.
