Так я размышлял, и вдруг жадность и корыстолюбие моих лекарей открыли предо мной врата спасения. Один из хирургов, видать, более опытный, распознал, что язвы поддельные и вызваны зельем, ему известным. Но, умолчав об этом, он только заметил:
— Полагаю, это рак. Дабы пресечь его развитие, надобно вырезать пораженное мясо, тогда на его месте нарастет здоровое и язва заживет.
Другой сказал:
— Для такого лечения потребуется немалый срок; весьма подходящий случай поправить наши дела.
Более опытный взял товарища за руку и увел в прихожую. Вышли они из комнаты, а я соскочил с постели и — шасть к дверям. Слышу, первый говорит другому:
— Сеньор доктор, вашей милости, видимо, не удалось определить этот недуг, чему я не дивлюсь, ибо встречается он редко и потому мало кому известен. Так вот, хочу сообщить вам, что я открыл важную тайну.
— Какую, черт возьми? — спросил другой.
— Сейчас скажу вашей милости, — последовал ответ. — Малый этот — отъявленный плут, и язвы его — один обман. Как нам быть? Ежели отказаться, упустим большой куш и слава наша пострадает, а согласимся — лечить тут нечего, и плут первый же посмеется над нашим невежеством. Поскольку ни то, ни другое решение не сулит нам ничего хорошего, скажем, пожалуй, кардиналу все как есть.
Тогда другой сказал:
— Нет, сеньор, с этим надо повременить. Не велика беда, ежели какой-то пикаро будет о нас низкого мнения; куда хуже упустить такой превосходный случай. Не подадим виду, что разгадали обман; напротив, будем лечить язвы так, чтобы они не скоро зажили, а коли понадобится, приложим едкие вещества, чтобы растравить здоровое мясо; вот и будет нам работа на несколько недель.
Первый сказал:
— Нет, сеньор, по-моему, лучше применить огонь и немедля прижечь пораженные места.
Тут у них вышел спор, с какого лечения начать да как поделить плату, и они чуть было не решили выдать меня монсеньеру, потому что лекарь, угадавший мой недуг, требовал бо́льшую долю.
Когда я услышал, что они не могут поладить из-за такого пустяка, — а я сам готов был выложить им эти деньги из своих нищенских грошей, только бы не губили меня, — я, как был, раздетый, выбежал в прихожую и, повалившись им в ноги, сказал:
— Сеньоры, моя жизнь и смерть, мое спасение и погибель в ваших руках и ваших устах. Коли мне придется худо, вам с того не будет добра, а коли пособите мне, вас ждет и прибыль и слава. Видите, до чего доводит нас нужда и как черствы сердца богачей; чтобы их тронуть, чтобы вымолить скудную подачку, нам приходится подвергать свою плоть пыткам и терпеть тяжкие муки. И никто не пожалеет нас, когда мы на это решаемся ради скудного пропитания. Смилуйтесь, богом вас заклинаю! Ведь вы тоже люди из плоти и крови, тоже ходите по земле, и тот, кто вверг меня в нищету, может и вас не пощадить. Не выдавайте меня! Делайте что хотите, я во всем обещаю помогать вам и повиноваться, чтобы лечение принесло вам хороший доход. Положитесь на меня: страх перед наказанием самая надежная для вас порука, что тайну я сохраню. А о вознаграждении не тревожьтесь; конечно, лучше взять его, чем упустить. Давайте играть втроем против одного, и все будем не в накладе.
Такими мольбами и посулами мне удалось убедить лекарей; они нашли мой совет разумным, тем паче что я отдался на их волю. Обрадовавшись такому обороту дела, они готовы были на руках отнести меня в постель. Радовался и я, так что все трое остались довольны.
Немало времени прошло в этих разговорах и спорах: едва я лег и укрылся одеялом, как в дверях показался монсеньер. Один из хирургов сказал ему:
— Ваше преосвященство, этот паренек опасно болен и нуждается в серьезном лечении. Тело его поражено раком во многих местах, и недуг сей так укоренился, что лекарства возымеют действие лишь после длительных усилий; но я уверен в успехе и без колебаний заявляю, что с божьей помощью мальчик будет здоров.
Другой хирург добавил:
— Не попади этот мальчуган в милосердные руки вашего преосвященства, он вскоре сгнил бы заживо; но мы постараемся пресечь недуг и месяцев через шесть или менее тело его будет так же чисто, как мое.
