— Чистая работа, — авторитетно заявил Зяблик, складывая половинки. — Сколько живу, ничего похожего не видел. Нет, тут не ножовкой и не автогеном работали…
Лилечка буквально бросилась Цыпфу на грудь и с лихорадочной поспешностью принялась добираться до его тела. Однако на бледной Левкиной коже не обнаружилось никаких дефектов, кроме сине-багрового перезревшего прыща.
— Темное дело, — сказал Смыков. — Не разгадать нам этих загадок. Пошли себе ровненько, как шли…
Так они и брели в хрустально-голубой пустоте, время от времени натыкаясь на невидимые стены, которые Лева охарактеризовал как «границы полей с чрезвычайно высокой плотностью энергии».
На разных уровнях и на разном удалении от них двигались в разных направлениях (и с разной скоростью) другие люди. Нельзя было даже приблизительно назвать их число. В общем и целом вся эта необъяснимая суета напоминала жизнь термитника, если бы он вдруг стал прозрачным.
— По земным меркам мы уже шестой час топаем, — Смыков глянул на циферблат «командирских». — Пусть нас считают хоть за блох, хоть за тараканов, но ведь им тоже отдых положен. Про кормежку я уже и не говорю.
— Вы забываете про одну весьма немаловажную особенность нашего положения,
— Цыпф снял очки и принялся на ходу протирать их полой куртки. — Дрессированная блоха нуждается в пище и отдыхе. Мы же, оказавшись здесь, предположительно приобрели бессмертие. Временное, конечно. До тех пор пока существует нужда в людях, их будут снова и снова возвращать к жизни.
— Пофартило нам, ничего не скажешь, — буркнул Зяблик. — Похуже, чем вечная каторга. И никакой амнистии не предвидится.
— Лева, ты ведь обожаешь ставить всякие опыты, — к разговору присоединилась Верка. — Стрельни себе в башку, а мы подождем, что из этого получится. Если ты прав, значит, скоро оживешь.
— Вы, наверное, шутите! — ужаснулась Лилечка.
— Конечно, шучу. Но если нас собираются гонять так до бесконечности, я сама себе пулю в висок пущу. Чтоб мозги вылетели. А там пускай ремонтируют.
— Рано еще, товарищи, с жизнью прощаться! — с пафосом произнес Смыков. — Чтоб пулю в висок пустить, ни ума, ни смелости не надо. Вы лучше вспомните примеры самоотверженной борьбы за жизнь! Корчагина, Мересьева…
— Колобка, — вставила Верка.
Однако сбить Смыкова было не так просто. Он с подъемом продолжал:
— Надо разобраться в происходящем! Где эти хозяева находятся? Что из себя представляют? Что у них на уме? Эх, затесаться бы им в доверие!
— Ты, Смыков, молоток, — Зяблик даже в ладоши похлопал. — У кого ты только в доверии не был. И у вражеской разведки, и у советской власти, и у инквизиции, и у Верки, и у меня самого… Дай тебе волю, так ты и к сатане в доверие влезешь.
Лева Цыпф, со своей стороны, хотел возразить Смыкову в том смысле, что не дано человеку понять промысел высших существ, как не дано блохе знать о побуждениях человеческих, но в этот момент с окружающим миром что-то произошло.
Голубоватая пустота размазалась в сиреневый вихрь, а вместе с ней размазался и сам Лева…
…Говорят, что бывают сны, неотличимые от жизни, и жизнь, похожая на сон. А еще говорят, при определенной сноровке человек может достичь состояния, в котором над ним уже не властны ни законы окружающей реальности, ни наваждения забытья. Тогда его сознание, освобожденное от оков тела и груза мыслей, скользит само собой в необъятном потоке мироздания, все видя и все понимая, но ничему в отдельности не давая оценки.
Нечто подобное случилось и с Левой Цыпфом, несмотря на то что он не имел никакого опыта в медитации и никогда не баловался наркотиками.
Все его телесные ощущения внезапно исчезли, и просветленное, хотя и безучастное сознание поплыло в неизвестность, которая не была ни притягательной, ни пугающей, а просто неизбежной и предопределенной, словно смерть в понимании древнего старца. Пустота была вокруг, пустота была в нем самом, и эта всеобъемлющая пустота все ускоряла и ускоряла свой бег, чтобы в конце концов стремительным водопадом обрушиться в некую и вовсе неописуемую бездну.
Падение было совершенно неощутимым, как будто бы то, во что превратился Лева Цыпф, было легче пушинки. Однако от этого события осталось впечатление какой-то потери, какой-то неопределенности, как это бывает, когда человек возвращается к жизни после долгого и тяжелого беспамятства. Поток, частью которого являлось Левкино сознание, резко поворачивал, и забытые ощущения, какие дают собственное тело и окружающий мир, начали быстро возвращаться…
