1. Признание того, что человечество стало геологической силой, все больше влияющей на природу. А отсюда обычно следует далеко не бесспорный вывод, что Вернадский предсказал экологический кризис конца XX века.
2. Создание учения о ноосфере — сфере разума как современного этапа развития биосферы.
Оба эти положения, добросовестно повторяемые школьниками и студентами на экзаменах, стали общеизвестны. Как многие общеизвестные вещи, они оказываются неверны. Стоит бегло просмотреть труды Вернадского, чтобы убедиться, что ничего подобного в них не содержится. Красной нитью сквозь экологические работы Вернадского проходит мысль о том, что экологический кризис невозможен. Что касается приписываемого Вернадскому учения о ноосфере — такового не существует. Последние годы в связи с эпохой гласности на божий свет выплыли новые документы о Вернадском, рисующие совсем не хрестоматийный образ. При этом каждый новый документ открывает новую страницу жизни удивительного многогранного человека, которого подчас справедливо называют Ломоносовым XX века.
В биографии Вернадского многое удивляет.
● Почему его широко знают в России, но почти не знают на Западе, где он долго жил и издавал фундаментальные труды?
● Почему широко (хотя и не точно) освещены работы по биосфере, но практически нигде в открытой печати ничего не написано о его многогранной деятельности в Радиевом институте?
● Почему фамилия Вернадского значится среди посетителей ведущих политиков мира — Сталина, Молотова и др.?
Не вполне ясна биография сына ученого — Георгия Владимировича Вернадского, которого многие специалисты считают одним из ведущих историков XX века. Книги Вернадского-младшего до сих пор малодоступны. Особенно его «История масонства» и «Ленин — красный диктатор». Интересно, почему?
Недавно я с группой единомышленников издал несколько учебников по экологии, где привел образ Вернадского, несколько отличающийся от канонического (разумеется, не приводя рассекреченных документов о закрытых работах этого ученого). Меня озадачила волна протестов против учебника, с обвинениями авторов во всех смертных грехах, прокатившаяся по СМИ и методическим изданиям. Пришлось выслушать и прямые угрозы. Оказалось, далеко не всякую трактовку образа давно скончавшегося ученого можно безнаказанно публиковать.
По мере изучения документов о персоне Вернадского я убеждался в правомочности сравнения его с Ломоносовым. Оба были энциклопедисты, оба сочетали теоретические изыскания с решением прикладных задач. С обоими считались власть имущие.
Передо мной стали формироваться два образа Вернадского, дополняющие друг друга. Один — мыслитель, философ, обсуждающий глубинные законы развития биосферы. Порой в добавление к этому образу всплывал уже и несуразный Вернадский — мистик, провидец, экстрасенс. Второй — ученый-организатор — деловой, четкий, ставящий конкретную цель и умеющий её достигать. Когда говорил этот Вернадский, ведущие политики мира молчали и внимательно слушали.
Однозначен ли ход истории?
Один из мыслителей, признанный классиком марксизма, — Г. В. Плеханов (1856–1818), писал в 1895 году о монизме в истории. Развитие человечества, по мнению этого классика, имеет только одно направление. Одна формация, в соответствии с законами Маркса, сменяет другую, и смена эта однозначна и неизбежна. Одна технология закономерным способом заменяется другой. Из этой идеологии следовало представление о взаимозаменяемости ученых. Если один не совершит открытие, оное совершит другой. При этом суть обнаруженной закономерности остается неизменной и однозначной, независимо от того, кто сделал открытие.
Вернадский видел историю иной. Он утверждал, что путей развития науки — несметное множество. Ученые работают с запасом, делают намного больше открытий и изобретений, чем человечество использует. Что конкретно будет использовано и получит поддержку — решают не ученые, а политики. Очень часто решение оказывается неудачным, ибо политики глупее ученых.
В работах Вернадского меня поразил такой пример. Как известно, Античность кончилась с падением Рима в V веке нашей эры. Древний Рим вплотную подошел к книгопечатанию. Была бумага, типографская краска, печати. Был даже наборный шрифт. В лицеях Древнего Рима для обучения юных римлян грамоте использовали деревянные кассеты, в которые вставлялись медные литеры с буквами. Оставалось сделать последний шаг — заменить существовавшие литеры на зеркальные, помазать уже существовавшей типографской краской, прижать к уже существовавшей бумаге — и произошла бы информационная революция. Новые возможности в управлении государством могли продлить существование Рима на столетия, не дали бы ему рухнуть под натиском малограмотных германских племен. Но этого не произошло. Рим пал, а книгопечатание возникло 1000 лет спустя в Германии, в 1445 году благодаря таланту и энергии И. Гутенберга. В Россию книгопечатание пришло еще на несколько десятилетий позже благодаря деятельности Ивана Федорова.
