Из соседнего корпуса на мужчин с интересом смотрят здешние жительницы: гадают, кто же убийца. Старуха Тина, у которой болят ноги и которая поэтому ходит с палочкой, определяет его и пронзает пристальным взглядом. Теперь и все женщины смотрят на водителя. Словно то, что этот человек сбил Серго и сейчас стоит во дворе, не скрываясь ни от кого, подтверждает его честность и храбрость, которые невозможно не уважать.
– Не было его вины, значит… – замечает Венера, женщина лет шестидесяти со стрижеными седыми волосами и короткой ниткой жемчуга на шее.
Тина щурится, словно не доверяет словам соседки, и еще внимательнее вглядывается в стоящего во дворе мужчину.
– Вроде неплохой человек, – продолжает Венера. – Не дал его положить в цинк, оказывается, потребовал деревянный гроб. И могилу справил… А то и похоронили бы среди бездомных, без таблички. – Тина зевает, показывая посеревшие зубы, мелкие и острые, как у рыбы.
– Другой на его месте и не пришел бы сюда, – говорит Венера, – ведь ни родители не требовали, ни милиция.
– Ну да? – дивится Тина.
Тем временем среди начальства намечается оживление. Видимо, планировалось, что Серго из больницы отвезут прямиком на кладбище, а его вернули в интернат.
В спортивный зал входят Цицо и Вано. Цицо взволнована, то нервно запустит руки в большие карманы черной юбки, то вновь вынет и в разговоре с Вано взмахнет ими разок-другой. Одновременно поглядывает в сторону письменного стола Авто, как будто на нем не тело Серго, а бомба, которая вот-вот взорвется.
Лела подсела к маленьким, испуганная Стелла не отстает от нее, допытывается, вскидывая брови.
– Он мертвый? Серго мертвый? – шевелит губами неумытая Стелла.
Лела осторожно берет ее за руку, сажает рядом с собой и говорит тихо:
– Да, мертвый.
И Стелла замолкает, словно она в театре и ждет поднятия занавеса.
Ираклий, Васка, Коля и другие сидят тут же, как запасные игроки во время футбольного матча, прислушиваются к диалогу Вано и Цицо: те стоят в дальнем конце зала, и до ребят долетают лишь обрывки. Вано что-то негромко объясняет Цицо, доносятся слова «больница», «священник», «кладбище» и «кладбищенские траты». Цицо отмалчивается; заметив сидящих у стены ребят, тихо отвечает Вано и твердым шагом выходит из зала. Вано просит Авто, коренастого, невысокого и мускулистого физрука, который зимой и летом носит темно-синие тренировочные штаны, чтобы вывел детей из зала и никого не впускал.
– Сейчас придет священник, потом поедем на кладбище, – говорит Вано и направляется к выходу.
По пути ему попадается наполовину сдувшийся баскетбольный мяч. Вано нервничает, пытается от него избавиться, но проклятый мяч мешается под ногами, и Вано чуть не падает. Один из детей, двенадцатилетний Леван, не удержавшись, издает смешок. Вано сердито отпинывает мяч в сторону. Бросает на детей уничтожающий взгляд, хотя ничего не говорит, и покидает зал.
Авто шагает к детям, как тренер к запасным игрокам, чтобы передать распоряжение Вано. У физрука широкие плечи, крепкий торс, мускулистая грудь; мягкие трикотажные штаны выпукло очерчивают его половой орган, что в теперешней обстановке выглядит несуразно.
В интернат прибывает священник. Отец Иаков в черной сутане, у него густая борода, черная с проседью, и черные живые глаза. Дети шепчутся, что несчастный Серго попадет в ад, поскольку не крещен: кто-то им наплел, что некрещеные попадают в геенну огненную, где их ждут черти с плетями, розгами и раскаленными вилами. Но Дали обещает: отец Иаков проведет такой ритуал, что душа Серго после этого найдет дорогу прямиком в рай, и мысль о геенне улетучивается из детских голов.
Священник в сопровождении Цицо и Вано освящает здание интерната, елеем рисует крест на дверях. Дети стайкой следуют за ними; наконец все направляются к бане. Священник обходит домик, даруя бане Божье благословение; крепкие мохнатые колючки разросшегося кустарника цепляются за рясу отца Иакова, точно живые существа, умоляющие спасти их, вывести отсюда.
После освящения бани дети собираются во дворе, и священник крестит их всех скопом. Все притихли, и даже те, кто и так-то за день скажет одно-два слова, понимают, что сейчас лучше помолчать, или попадешь в ад. Крестная всех детей Дали. Она оживилась, приободрилась. Рада своей миссии. Священник раздает детям деревянные крестики. Дает и Леле. Детишки ликуют, принимаются искать нитки и бечевки, чтобы повесить крестики себе на шею.
