Марковцев открыл контейнер с оборудованием и передал подоспевшему Адаму генератор радиоволн. Поторопил Хусейна, который остановился рядом с Катей. Бортмеханик один за другим взял из рук Марка пистолеты-пулеметы, один повесил себе на шею, два других передал Адаму и Кате. Вздрогнул от неожиданности, когда увидел Марка в маске. Черт, он и забыл, что и одежда на всех одинаковая.
Прошла минута, и команда была полностью экипирована. Марк, скрывший лицо под маской Брежнева, бросил критичный взгляд на Катю. Она была самой малорослой в команде, и облик еще недавно действующего президента ей подходил больше всего. Марковцев подал знак Хуциеву-Горбачеву, и тот включил питание на генераторе шума. С ярким светом диодов на панели управления самолет потерял всякую связь с землей. Марковцев потянулся было к дверной ручке, как вдруг дверь стала открываться…
У Тувинца был «Вепрь-308» с 52-сантиметровым стволом. Обычно он использовал патроны, изготовленные на станкостроительном заводе в Барнауле, с оболочечными пулями, которые он дорабатывал самостоятельно: спиливал носик и сверлил дырку. Фактически получал разрывные. Он снова и снова возвращался на два дня назад, когда стрелял с двенадцати метров… Человеку разорвало грудную клетку и оторвало руку. Но он был еще жив, когда Тувинец подошел к нему, продолжая держать на прицеле. Капитан милиции был похож на персонаж из фильма ужасов, из которого, выламывая грудную клетку, выбрался паразит. Он был похож на пациента, над которым устали бороться за операционным столом хирурги-кардиологи. Вскрыв ему грудную клетку, они единодушно пришли к выводу: не жилец. И велели санитарам увезти его. Те выбросили его на помойку таким, каким и забрали из операционной: с развороченной грудной клеткой, внутри которой клокотало в кровавой пене сердце, как дренажный насос.
Тувинец несколько секунд смотрел на жертву и вспоминал другую. С меньшего расстояния он накануне подстрелил козла. Рана была такая же страшная, нога валялась в пяти метрах от жертвы и сгибалась и разгибалась, как будто принадлежала исполинскому кузнечику. Тогда охотник разрядил в козла всю обойму, но тот так крепко держался за жизнь. Только выстрел в голову прекратил мучения козла. И с капитаном Тувинец решил поступить так же. Он прицелился точно под нос жертве и спустил курок. Разрывная пуля фактически обезглавила его. Кровавые ошметки разлетелись во все стороны, и Тувинец едва успел увернуться, иначе запачкал бы камуфлированную одежду. Поначалу он хотел похоронить капитана и его подругу, отчетливо представил, как, подавая пример товарищам, вооружается лопаткой; острая как бритва, она легко справляется с плотным, почти что каменным дерном, земля под которым – мягкая, как пух; что еще нужно для мертвого человека?.. Но сделал по-другому: спрятал тела в болоте.
Сейчас Тувинец смотрел в небо, откуда скоро должен просыпаться денежный дождь.
Роман Кудрявцев уже больше часа сидел в одной позе, глядя прямо перед собой. Пожалуй, ни разу не пересеклись взгляды тех, кто находился в этой кабине. Все четверо были будто незнакомы или на разговоры в кабине наложили табу. Все переживали многочасовой полет.
Роман, убивая время и назойливые мысли, поступил так, как всегда поступал, когда долго не мог заснуть. Он представил, что в данный момент сидит не в удобном кресле в кабине сопровождения, а в кресле ракетоплана, способного на несколько минут подойти к околоземной орбите. И вот ждет момента, когда невесомость возьмет за горло, пережмет его для того, чтобы желудок не вылез наружу. Это приемы, пришедшие из детства, с годами не спешили расставаться с Романом. Он считал их испытанными средствами борьбы с бессонницей, когда попадал в такие ситуации, как эта.
Но что-то долго самолет-носитель летит к орбите, уже жалко денег, которые пошли в оплату за этот первый полет. И только сейчас, на сумасшедшей высоте и скорости, Роман начал понимать, что именно с ним происходит. Предчувствия. Пожалуй, впервые в жизни он попал в такие жесткие тиски чувства ожидания чего-то неизвестного. Он жил предчувствием близких перемен. Очень близких. И чем дальше летел самолет, тем ближе перемены. Теперь он ждал их каждую минуту и секунду.
