Взлетающий Орел не забыл клятвы, данной им в этом Внутреннем Измерении; при первой же возможности он собирался оставить свои поиски и обосноваться на острове. Здесь должен был прийти конец бесконечным годам его странствия, несчетным зимам и летам слепого блуждания вслед за движущимся перстом. По всему, сейчас он должен был бы вздохнуть с облегчением — но почему-то опечалился. Любому человеку трудно расставаться с въевшейся в основы его существа мечтой или целью и внезапно строить свою жизнь на совершенно новый лад; для Взлетающего Орла, чья цель не менялась вот уже семь веков, подобная задача могла сравниться с подвигом Геракла.
Виргилий Джонс тоже строил планы, и в значительной части этих планов принимал участие Взлетающий Орел. Сейчас, когда он и его спутник добрались наконец до К., наступил критический момент. От того, как Взлетающий Орел поведет себя в городе (и как город примет его), во многом зависел результат, на который Виргилий надеялся. Если Взлетающий Орел и К. не сойдутся, все усилия мистера Джонса пойдут прахом. Сил самостоятельно тягаться с Гримусом у Виргилия Джонса больше не было. Недавно, в лесу, он мельком взглянул на Гримуса, и у него вновь появилась надежда; но после схватки с горфом мистер Джонс опять понял, что бессилен. С невеселым удивлением Виргилий обнаружил, что все его последние действия во многом соответствуют намерениям Деггла; узнай об этом Мастер Николас, он тоже наверняка очень бы удивился. «Если бы Бога не было, то его следовало бы придумать», вспомнил Виргилий и улыбнулся, переиначив афоризм: «Поскольку Гримус есть, его следует уничтожить».
Сейчас возобновлялось давно проигранное сражение. Ему предстояла встреча с О'Туллом и, может быть, с Лив. Но обратной дороги не было.
— Взлетающий Орел, — обратился он к своему спутнику, — я хочу вам кое-что сказать: более всего мы беззащитны перед теми, кого любим.
Взлетающий Орел слушал мистера Джонса вполуха. Виргилий махнул рукой и зашагал вперед, старательно тараща глаза и пытаясь рассмотреть что-нибудь в затянувшем горную равнину ночном тумане, в котором К. приобретал таинственный, потусторонний вид.
— Я говорил о себе, — заметил через некоторое время Виргилий Джонс. — Надеюсь, вам не суждено будет испытать мою боль. Но что касается меня, то все ваши несчастья и вся ваша боль — это мои несчастья и боль. По моему, только так и следует понимать дружбу.
Взлетающий Орел проникся смыслом услышанного. Виргилий говорил тяжело и медленно; такие слова даются трудно. Это был крик о помощи, мольба человека, который уже дважды спас Взлетающему Орлу жизнь.
— Я согласен с вами, — проговорил Взлетающий Орел.
Виргилий Джонс коротко кивнул.
Сразу за последними деревьями Леса они остановились. Была глубокая ночь.
— Ну что? — бодро спросил Виргилий. — Вперед?
Под влиянием внезапного порыва Взлетающий Орел взялся правой рукой за левую руку своего проводника; словно братья, рука об руку, они двинулись навстречу своей разной, но одинаково тревожной судьбе.
Сияющая над туманной равниной луна озаряла их движущиеся фигуры желто-молочным светом.
