— Мы — я и мои сотрудники, занимающиеся изучением воздействия гипноза на человеческую психику с целью, естественно, лечения тяжелых психических и психосоматических отклонений, консультируем сотрудников уголовного розыска, органов прокуратуры.
— Это что, практика?
— Нет, конечно, исключение. Но бывает, что наша помощь просто необходима.
— Например?
— Например, наши специалисты помогают активизировать память свидетелей.
— Каким образом?
— Человек погружается в гипнотическое состояние, и снова переживает определенные события. Если у него в мозгу сохранилась хоть какая-то информация об этих событиях, то мы у него как бы воспроизводим эпизоды в памяти, восстанавливаем картину происшедшего. Это уже отработанная методика. Правда, в лабораторных условиях, но…
— Но?
— Был недавно интересный случай. Девушка в Саратове… Кстати, почти такая же красивая, как вы…
— Благодарю за комплимент…
— Это не комплимент, а дистиллированная правда. Так вот, она попала в руки к бандитам. Лишь мгновение видела она паспорт одного из преступников. Но под гипнозом смогла вспомнить и серию, и номер паспорта. Дальше, как вы сами понимаете, для милиционеров было делом техники найти преступника. И в тот же день нежелательная банда перестала существовать.
— Что значит «нежелательная»?
— Да не обращайте внимания. Это я так. Устал, наверное, оговариваться начинаю. Вы не представляете себе, деточка, какого напряжения стоит работа по гипнозу над пациентами, особенно "на выезде".
— Что значит — на выезде?
— Ну, приходится ездить… К больным… Чтобы в обычной беседе — они даже не подозревают, что их гипнотизируют — оказать воздействие на принятие того или иного важного решения.
— Ой, что-то у меня совсем голова кругом идет. Так чем вы все-таки в своем институте занимаетесь? Кто вы, доктор Моров? Целитель? Или?
— Или?
— Политик? Ведь так можно оказывать влияние на общественное сознание.
— Вы знаете, деточка, одним и тем же ножом можно отрезать кусок хлеба и убить человека. Важно, в каких целях совершается деяние. Между прочим, прежде чем применить к девушке из Саратова этот метод, я опробовал его на себе. У меня пропала записная книжка. И я стал, погрузившись в определенное состояние, просто восстанавливать ее страницы в памяти, делая вид, что перелистываю записную книжку. Я называл фамилии и имена, номера телефонов, и секретарь записывала их. Почти всю книжку удалось восстановить.
— Проще вносить данные записных книжек в компьютер…
— Теперь я так и делаю. Это было давно.
— Метод заманчив, но не безупречен с точки зрения процессуального закона.
— Но со свидетелями это делается с их согласия.
— А с подозреваемыми и обвиняемыми?
— Это вообще не делается: мы никогда не применяли мою методику на этапе поиска истины применительно к подозреваемым. Правда…
— Ну, ну, колитесь, профессор…
— Что за жаргон, деточка? У меня такое впечатление, что сегодня журналисты, особенно газетчики, и старые воры в законе с легкостью находят общий язык.
— Не могу ни подтвердить, ни опровергать ваши слова. Я работаю сейчас на журнал "Фас", — не поддержала шутки Марина.
— Да… Был один пример в моей практике, когда я под гипнозом допрашивал вместе со следователем прокуратуры одного подозреваемого. Да вы наверняка помните это дело. Дело об убийстве пастора Кюна? Тогда подозревали, что это убийство на конфессиональной основе. Были и другие версии — антинемецкие настроения среди сельчан соседней деревни, пастор был немцем, и версия ограбления… Задержали некоего Бабичева, человека с неуравновешенной психикой. Он сознался. И место показал, где ударил пастора топором по голове. Ну, да, арестовали его спустя время, о месте и способе убийства писали во всех газетах. Но у старшего следователя по особо важным делам полковника юстиции Снегирева возникло сомнение: не самооговор ли?
Как добиться истины? Пригласили меня. И под гипнозом Бабичев вспомнил, что был в это время в другом месте, нашлись и свидетели.
— А не могло быть так, что вы внушили убийце, что это не он совершил преступление. И свидетелям — тоже?
— Нет. Все специалисты прокуратуры, занимавшиеся этим делом, смогли убедиться, что не было никакого принуждения с моей стороны к даче подобных показаний. Не было и внушения. Беседа проходила в присутствии свидетелей и записывалась на видеопленку. Кроме того, должен заметить, что беседа записывалась с его согласия. Он сам говорил следователю, что желает дать правдивые показания, но не может вспомнить. И я ему помог. Только и всего. Наука, как говорится, все может превзойти. Это, скажу вам, такой тонкий инструмент…
