— Я, кажется, тебя люблю…
— Кажется?
— Люблю…
— Мне нравится твердость решений и ясность во взоре, что дает основание, глядя в твои честные глаза, ответить тебе взаимностью. Я тоже тебя очень, очень люблю, Машенька. Но дело для мужчины, как ты знаешь, прежде всего.
Машенька кое-что уже знала из биографии Бича, хотя, конечно, не все. Но скрыть профессию от женщины, с которой спишь, почти невозможно.
Он натянул защитно-камуфляжного цвета белье, поверх — кевларовый бронежилет модели «Президентъ» — с мягкой прокладкой со стороны тела, укрепил в кобуре на голени маленькую «беретту» 1931 года калибра 7,65 мм. На деревянных щечках рукоятки было нанесено овальное пятно с эмблемой ВМФ буквы R и М, разделенные якорем — то есть "Regia Marina".
За пояс он сунул массивную «беретту» модели 93-Р/Р/. Он любил ее и за большой магазин — на 20 патронов, и за то, что она могла стрелять короткими очередями по три выстрела, что в ближнем бою давало некоторое преимущество. Причем переводчик режима огня включался движением большого пальца, что не требовало дополнительных долей секунд…
За спину Бич сунул «беретту» модели 89, - более массивную, имитирующую боевой пистолет армейского образца и используемую чаще всего для армейских соревнований и тренировок; патрон 22 РЛ был достаточно мощным аргументом в пользу этого оружия при ближнем бое в условиях города.
Десантные ножи, закрепленные на лопатках, чтобы их можно было достать, закинув руки за спину, и на голенях, используемые чаще всего в лежачем положении, довершили его экипировку.
— Береги себя, — попросила Машенька, встала на цыпочки и поцеловала Бича в губы.
— Ты извини… Но я тут случайно разворошил большой муравейник, так что нравится тебе это или не нравится, но за тобой будут эти дни ходить мои люди…
— Я надеюсь, в ванную комнату они не проникнут? Я сейчас приму душ, пока варятся эти злополучные яйца, и, сев у окошка, начну ждать тебя.
— Лучше не надо: буду поздно сегодня или рано, но завтра. Пока.
— Пока-пока…
Бич обменялся взглядом с тощим бомжом, читавшим старую газету, сидя на старой автомобильной покрышке. Они поняли друг друга.
…Тем временем два господина, хорошо одетых, лет 50–60, прогуливались по залам импрессионистов Музея изобразительных искусств имени Пушкина.
— Ван-Гог, "Пейзаж в Оверне после дождя". Отсюда подпись не вижу, но, кажется, так она называется. Одна из моих любимых картин.
— Я ее тоже люблю. А еще — улочку на Монмартре работы Утрилло…
— Кстати, помнишь, в 1987 году мы с тобой встречались на этой улочке…
— Этой, или очень похожей…
— Мы тогда с тобой не были знакомы. Формальный контакт…
— Да… Все же лучше, когда между людьми неформальные контакты…
— Ты прав. Что же решим?
— Думаю, он зрелый профессионал. Пусть сам решает по обстановке…
— Но если он решит начать операцию «Фальшак», это может потребовать от нас очень большой денежной массы…
— У нас есть, так сказать, накопления. Недавно из Чечни просочилось 3 миллиона, постоянный канал — из Прибалтики, из Турции перебрасывают небольшими партиями…
— Но тут нужно аж 60 миллионов фальшивых баксов…
— Так это и хорошо. Сбросим все у нас собранное. Нам-то они как вещдоки уже не нужны, пользы от них грош, а сможем попробовать так тряхнуть "русскую мафию" за рубежом, что она долго не оправится от удара. Да и Отечеству подбросим неплохую сумму…
— Долги-то за бугор можно бы и не спешить отдавать, а вот пенсии, долги по зарплате, субсидии армии, оборонке — можно решить проблему на год.
— А то и дольше…
— Нет, учти, как только мы добудем 60 миллионов настоящих баксов, столько желающих — на законных основаниях — откусить от пирога найдется.
— А еще я Вламинка люблю… Вот этот его пейзаж…
