— Никогда резко не вскакивайте с постели.
Он медленно сел, потом так же медленно встал. Никаких болей в пояснице, в шее… Значит, можно зарядку делать по полной программе.
Вначале на ковре, лежа, — растянуть позвоночник.
А потом — с эспандером в виде эластичной резины, — мягкая растяжка мыши.
И уж после этого — работа на тренажерах.
Контрастный душ взбодрил и напомнил о том, что последний раз он ел вчера около шести вечера.
Князь сотворил себе грандиозный омлет: обжарил на сковородке кусочки докторской колбасы, куриной грудки, свежие помидоры, посыпал все это тертым сыром. Взбил в миксере четыре яйца с молоком и двумя ложками муки и вылил массу в сковородку.
"Заправка горючим" поставила последнюю точку в "готовности № 1". Огромная порция омлета «по-македонски» исчезла в его глотке как крохотная маслина. А вот кофе он пил маленькими глотками, не торопясь, получая наслаждение.
Из состояния нирваны его вывел звонок на сотовом.
— Готов, — услышал он дребезжащий старческий голос.
— Готов, — лаконично ответил Князь.
— Дело есть…
— На сколько?
— Тысяч на десять…
— Это такса за кровь… Вы ж знаете, я стреляю, только обороняясь…
— Знаю, знаю, офицер, твой кодекс чести… Тут кровь, как и в любом деле, возможна. Но деньги — не за кровь, а за конфиденциальность.
— Подробности?
— Какие подробности, если за конфиденциальность премиальные идут? На работе не появляйся, поезжай в Центральный дом журналистов на Суворовском бульваре. Там левый угол в ресторане — столик на шесть человек, я тебя ждать буду. Подсядешь, — а тебе уже заказ сделан. Поговорим пару минут, перекусишь…
— Да я уже поел…
— А я тебя не сейчас и зову. А в 13.30 — как раз обеденное время.
— Добро. Буду.
После завтрака он почитал. Причем по своей системе, — по 30 минут на книжку.
Прочитал главку про "Оружейную палату" в книге И.Е. Забелина "Государев двор или дворец", потом — главку из сочинений Н. Федорова.
Когда читал Забелина, все прикидывал, как бы он организовал охрану царских покоев, и, наоборот, как бы построил операцию, если бы было ему приказано эти покои штурмовать. Из любопытства мысленно дал задание, что брать в царских покоях, если бы была установка их ограбить. Оказалось, что брать там можно многое.
Главу из "Философии общего дела" Н.Ф. Федорова читал внимательно, стараясь ничего не пропустить. Концовка главы заставила задуматься: "И вот, в муках сознания смертности и родилась душа человека"…
Мысль ему понравилась.
Последней книгой, которую читал в тот день Князь по своей, выработанной еще во времена срочной службы в армии методе, — по главе из разных книг, — было сочинение француза А. Кюллера "Современные психопаты", издание Ф. Павленкова в Санкт-Петербурге в 1890 году.
Один из прочитанных абзацев заставил вспомнить о людях, с которыми его в последнее время свела жизнь.
"Временами совершаются преступления, — писал французский психиатр, которые по сопровождающим их странным и чудовищным обстоятельствам поражают человеческий ум. Они, по-видимому, не имеют причины или же последняя так мелка, что не может служить удовлетворительным объяснением; цели преступления также нельзя бывает открыть; подобные преступления совершаются обыкновенно ради самого их процесса, по инстинкту или вследствие природной потребности, сила которой не уравновешивается никаким другим противодействием. Психологическое изучение этого рода преступников приводит к убеждению, что они поражены настоящим нравственным тупоумием".
"Так что же, "нравственное тупоумие" — болезнь или состояние души?" думал Князь, переодеваясь в черное плотное трико. Поверх он надел просторный костюм, подогнал военное снаряжение, — закрепил пистолеты в кобурах под мышкой и на голени, укрепил в ножнах на бедре и ноге спецназовские ножи, подвесил гранаты на пояс.
Подумал, и все же выбрал для ближнего боя не «Агран», а «Узи», скорее всего прицельная стрельба на поражение вряд ли понадобится. А для плотной завесы огня «Узи» надежнее в работе, не заедает в нужный момент. Пока он делал эту механическую работу, в сознании как бы пролистывались "истории болезней", описанные французским психиатром.
