– Знаками с местными объяснялись?
– Ха! Третью неделю зубрим разговорник, дедом твоим записанный. Там у него все-все есть для туристов из будущего, от простых фраз вроде «Камо грядеши?»[8] до здешних мер и денег.
– Так Мишка тоже здесь?
– Да не, я один. Вчера только выспросили у кого-то в Новгороде, где такой Ингорь из волхвов, а тот не шарахнулся, как все до него, а присоветовал в Городище спросить. Я сюда, интересуюсь, а мне сразу дорогу показали! Да чего это все я? Ты-то как?
– Полусотник Ингорь Волхв, – улыбнулся я. – Повышаю обороноспособность Руси и развиваю тутошнюю экономику. Вот что, давай-ка съездим к нашим и все обсудим. А то затянулась моя разведка!
Я велел седлать моего коня и еще одного, для «Якуна» – это здешнее имя ближе всего к Якову, – а Мал поднялся, и твердо заявил:
– Князь велел охранять тебя, командир. Одного ночью не отпустим!
Я усмехнулся:
– А убежища волхвов не испугаешься?
– Никак нет!
– Возьми тогда троих-четверых, толпа нам ни к чему.
– Есть!
И отрок побежал исполнять приказ командира.
– Экий он у тебя… строевой, – подивился Амосов.
– А то!
Совсем уже стемнело, когда мы покинули Городище. Мал вел за собой Воиста и Линду.
Господи! Никогда в жизни у меня не было так легко на душе! Нашлись мои «друзяки»! Значит, что? Значит, все будет хорошо и даже лучше!
Воист с Линду скакали впереди, разгоняя мрак светом факелов. Мал расспросил меня, куда именно ехать, и я ему объяснил про поляну с идолом.
Отрок заметно струхнул. Сказал, что место то запретное, там когда-то поклонялись хитроумному богу Локи, гораздому на обман и подставы. Жрецы Перуна трижды обошли ту поляну с такими же вот факелами, только запаленными от негасимого огня, что горит вокруг святилища в Перыни. Запечатали, короче, «место силы».
Я успокоил Мала, убедив его, что никакому Локи не намерен приносить жертву, и тот послал Воиста с Линду первыми.
Так мы и добрались до места – с почетным эскортом.
Пусто было на поляне, темно и тихо.
Я и до этого все порывался спросить Яшку, как же мы попадем отсюда туда, но он первым начал:
– Сколько на твоих?
Я глянул на часы.
– Без пяти девять. Без шести.
– Скоро уже… – Амосов вздохнул. – Как вспомню, даже смешно делается. Чего мы только не пробовали… И так МВ развернем, и так! В конце концов вернули ее домой, в Новгород, а «эмвэшка» ни в какую! Потом уже, когда разобрались и проход открылся, догадались, как перемещать точку выхода. Так что не удивляйся – вернемся мы с той самой поляны, но не на дачу, а домой к тебе!
– Молодцы! – улыбнулся я, пародируя давнишнего генерала. – Хвалю!
И вот ровно в девять темноту прорисовала бледно-фиолетовая линия, очертившая квадрат. Она словно вырезала кусок тьмы, и яркий электрический свет хлынул из будущего.
– Не бойтесь! – сказал я отрокам. – Это мой дом. Заходите!
Мал храбро шагнул первым – не удивлюсь, если с закрытыми глазами. Я вошел следом, Линду и Воист за мной, а Яков топал замыкающим.
Если товарищи посторонние думают, что зря я с собой отроков приволок, то они ошибаются. С проектом «Русь», который мы затеяли, вчетвером не справиться. Нам обязательно потребуются помощники, товарищи, посвященные в нашу тайну хотя бы отчасти.
Нельзя же убеждать человека в своей правоте, восклицая: «Верь мне!», и в то же время что-то важное скрывать от него.
Конечно же, я не собирался разъяснять отрокам основы физики времени – хотя бы потому, что такой науки еще не существует. И почему, на каких принципах работает МВ, тоже никто не знает.
Да и зачем все расписывать? Сказано же – «это мой дом». Ну и хватит с них…
В тайной комнате «друзяки» навели порядок, натащили каких-то приборов, на стеллаже мерцали экраны мониторов, плясали синусоиды на маленьких дисплеях.
– Игорь! Ха-ха-ха!
Налетел Мишка, подоспел Колька, и началось… Они меня чуть было не задушили. Наконец все успокоились, расселись, и я повел свой рассказ.
– Знакомьтесь, – сказал я, – это Мал из моей полусотни, десятский. А это Воист и Линду.
Отроки почти не понимали современный русский, но имена свои различили.
– Рассказывай! – сказали друзья хором.
– Рассказывай им… Я, когда в самый первый день не раскрылся проход, просидел на поляне битый час. Плюнул и пошел в народ…
