Разве можно что-либо высказать или обозначить словом, порхающим, физически беспредметным, притягивающим массу чуждых предметов в мире, разве не оно является источником того зла, которое изначально преследует человека и в конце концов уничтожает его. Погрузившись в темную бездну молчания, я буду заглатывать слова других и беззвучно перекатывать их в собственной утробе невыразимости, ломая их хребты, переваривая мышечные сочленения, перетирая их костный фосфорический состав претенциозных надежд на изменение всего сущего.
Австралийский абориген с глиняной свистулькой в толстых сиськообразных губах, сидящий на песчаном холме, тоже не испугался
бы одиночества, поскольку яркое выгоревшее небо и золотой песок, обжигающий твердые финиковые ступни, всегда держат его в определенном мире определенных координат, в которых меня держит стакан бесцветного алкоголя и фарфоровые крошки пшеничного хлеба, колющие розовый мизинец моей любимой девочки Анелы, пришедшей из моей грезы в эту заплеванную закусочную и раздвинувшую мрачные портьеры моих размышлений о молчании и одиночестве. Не надо, любимая, жертвовать собой и приходить из невыявленного мира в мир моего безумия, чтобы напомнить мне обо мне.
" А я пришла не одна.
" С кем же?
" С твоим соседом по квартире. Экстрасенсом.
" Да-да. Он однажды пожелал, чтобы меня забрал черт и я угодил в объятия собственного отца, правда, уже умершего. Мне кажется, что твой спутник просто авантюрист и мошенник.
" Ты ревнуешь, Юлий? Да?
" Конечно. Меня удивляет твой выбор. И я не понимаю, почему ты привела его сюда " в закусочную, где я только что беседовал со своими родителями, которые сказали мне, что скоро умрут и я останусь навсегда одиноким.
Анела поправила шоколадные волосы, наклонилась ко мне и поцеловала в щеку.
" Не злись, милый. Я давно не виделась с тобой и пошла к тебе. Сосед вызвался проводить меня. Вот и все. Я думала, что ты обрадуешься.
Анела устало села на стул, на котором совсем недавно сидел мой живой отец. Короткая бордовая юбочка ее задралась и обнажились обморочно белые легкие бедра девочки-подростка. По сердцу моему будто кто-то полоснул бритвенно отточенным лезвием и я прижал его правой ладонью, чтобы оно не вытекло как любопытный красно-выпуклый глаз внутренностей.
- Пойдем скорей отсюда, Анела! Скорее!
Анела все поняла и рассмеялась. Сосед-экстрасенс, все это время молча наблюдавший за нами, крепко схватил меня за плечо и страстно шепнул: "Только не здесь, Скалигер! ".
51
Втроем мы быстро выбрались из смрадной закусочной и долго шли переулками, пока не оказались у коммерческого киоска, дверь которого перед нами мгновенно распахнулась, как только сосед условным стуком постучал в нее. В углу ее на полу лежал желтый надувной матрац. Сосед кивнул в его сторону:
" Вот вам и ложе, Скалигер. Можете здесь располагаться хоть до утра. А мы с Ликанацем поторгуем.
Услышав о Ликанаце, я не удивился. Теперь он, как и Омар Ограмович, будет постоянно преследовать меня, потому что невольно проник в мой хаос, в котором блуждают разнообразные монстры моих галлюцинаций и видений, как диковинные морские экземпляры в океане, омывающем берега чудесной Австралии.
Анела опустила руку через край матраца и плеснула мне соленой голубой водой в лицо. Открыв глаза, я увидел замечательное морское безбрежье, торжествующе залитое пенным светом медного солнца. Куда же нам плыть? Анела козырьком приложила худенькую плоскую ладошку к глазам.
" Юлий, мы совершенно одни в океане.
Теплый порыв ветра задрал, как сухое пламя, ее бордовую юбочку кверху и я увидел серебристую струйку, стекающую с пупка к нежному паху..
" Ты сводишь меня с ума, Анела !
Я подполз к ней, как собака, и стал лизать ее колени, бедра, сладкий живот. Матрац зыбко покачивался в такт нашим неосторожным движениям.
" Юлий, Юлий, остановись. На нас смотрят.
52
Разве можно сомневаться в собственном существовании, когда горячий пульсирующий ток крови ударяет в голову и страстные видения воздушными разноцветными шарами отрывают тебя от мрачного рельефа действительности, которой впору самой сомневаться в собственной реальности, поскольку именно она зависит от моих сумасбродных ощущений, мгновенно и прихотливо меняющих друг друга.
