Грезы президента. Из личных дневников академика С. И. Вавилова - страница 259

 – это совпадение субъективных желаний и происходящего. Сознание, «я» – очень вероятно, один из «фокусов» природы для развертывания происшествий и событий. Вероятно, правильно, что «свобода воли» на самом деле какая-то модификация объективной «Ungenauigkeit’s relation»[618]. Все психическое, сознательное, индивидуальное, с этой точки зрения, обращено, в конце концов, на самого же себя, существует только для себя и ровным счетом ничего не меняет в объективном мире.

Такая философия, в лучшем случае, стопроцентный фатализм. Что ни сделай – иначе быть не могло (конечно, с осложнениями «Ungenauigkeit’s relation»).

Противоречия между сознанием и миром. А может быть, это фикция и мошенничество. На самом деле мир – как раз в данном случае и есть это противоречие?

Фатализм флуктуаций! Nonsens это или вполне разумное дело? Изо всего этого никак не выбраться, и Мюнхгаузен, вытаскивавший себя за косу из болота, – врал.

Продолжение вчерашней темы.

Первая возможность. Сознание в системе, полностью подчиняющейся и существующей на основании обычных природных закономерностей. Такое сознание, не могущее ничего изменить на йоту, – чисто созерцательное и совершенно нетворческое.

Сознание, имеющее возможность свободных решений в некоторых пределах (разумеется, без нарушения природных законов). Сознание стало быть творческое, влияющее на ход процессов. Осуществима такая творческая деятельность сознания при наличии чего-то вроде соотношения неопределенностей. Если такого простора для выбора нет, то сознанию делать нечего, и оно обращается в простого «подпевалу».

(совсем метафизическая). Вмешательство сознания, нарушающее законы природы. К этим законам относятся и статистические законы, вроде второго начала.

Так вот, факт эволюции (как будто бы существующий) никак не укладывается в I, не укладывается и в II, так как «свобода воли», определяемая чем-то вроде Ungenauigkeit’s Relation – фиктивная, вроде как у комптоновского электрона. Как будто бы остается только III, т. е. метафизика, если есть эволюция.

От такой метафизики все же не легко и не легче, потому что и в ней индивидуальное только фикция и все для «мировой гармонии».

Природа ли, Бог ли – все равно «я», «сознание» – только материал вроде бензина в эволюционной машине.

В результате деятельности людей, хотя бы самой умной и эволюционной, второе начало нарушиться никак не может (Gedanken Experiment[619] с ящиком, в котором заперты самые умные инженеры). Демоны Максвелла должны быть молекулярных размеров, а кроме того, заниматься сортировкой молекул без затраты энергии.

Истоки вавиловского панпсихизма. Хотя основные, «программные» панпсихистские записи сделаны в 1940–1941 гг., сам Вавилов свой приход к панпсихизму датирует скорее серединой сороковых, указывая в «Научных заметках» 18 декабря 1950 г.: «Вот уже больше пяти лет из факта биологического развития сознания (а следовательно, его „нужности“) пришел я к выводу, что сознание физически действующий агент». Но ранние личные корни этой концепции заметны даже в дневниках 1909–1916 гг. 31 мая 1910 г. Вавилов пишет: «…а тут еще на грех Мах подвернулся, ну и поехало, долой личность, хочу с космосом слиться». Э. Мах и в самом деле много внимания уделил именно философскому преодолению различия физического и психического. Э. Геккель, также существенно повлиявший на молодого Вавилова, тоже был ярким представителем монистического панпсихизма. Также принято относить к пантеистам и панпсихистам И. В. Гете (автора, к примеру, стихотворения «Душа мира» – мистического «гимна» панпсихизма), а влияние Гете на Вавилова было огромно.

Тем не менее в дневниках 1909–1916 гг. Вавилов касается этой темы очень поверхностно и всего несколько раз. 2 декабря 1909 г. вопрос «живое из живого» или «живое из мертвого» он снимает переформулировкой «живое из атома», утверждая: «Разница не так велика и даже скорее разницы нет». 4 марта 1911 г. употребляет выражение «„дух“ атома». 19 августа 1915 г. пишет: «Живое неразрушимо так же, как и мертвое. Все живое от живого»