Брат Захария последовал за ним.
Он чувствовал себя виноватым, когда бросил девочку одну. Он чувствовал некое родство с ней. Они оба отдали вторые половинки своих сердец Эрондейлам. Они оба любили тех, с кем быть не могут.
Конечно, любовь Брата Захарии была лишь бледной имитацией той реальной, человеческой любви. Он любил через грубый холст, за которым помнить с каждым годом становилось всё сложнее. Помнить, что бессмертие Тессы было слишком трудно для неё самой, жаждать вздохнуть полной грудью, как человек. Помнить, какого это, когда нуждаешься в ней. Но сейчас Захария не жаждал ничего существенного. Он не нуждался ни в еде, ни во сне или даже в Тессе, хотя иногда он пытался разбудить, почувствовать в себе эту нужду в ней. Его любовь сохранилась, но была притуплена. А любовь этой девочки была словно неровный край земли, а разговор с ней помог ему вспомнить.
Ей нужна была его помощь, он был в этом уверен. Его человеческая сторона хотела остаться с ней. Она выглядела такой хрупкой, но в тоже время и решительной. И это задело его сердце. Но сердце Брата Захарии было выковано из камня.
С другой стороны, он пытался доказать самому себе, что факт его присутствия на Теневом рынке означал, что у него сохранилась человечность. Что его поиски, которые затянулись на десятилетия, были из-за Уилла, из-за Тессы, из-за того, что в какой-то степени он ещё остался Джемом, Сумеречным Охотником, который любил их обоих.
«И до сих пор люблю», — напомнил Брат Захария самому себе. — «Люблю в настоящем времени».
Кулон с цаплей окончательно подтвердил его подозрения. Это был человек, которого он так долго искал. Захария не мог его упустить.
Кроу нырнул в тесную каменную аллею. Брат Захария последовал за ним, он был напряжен и насторожен. Он почувствовал, что их замедленная погоня приближается к концу. И так и оказалось, переулок оказался тупиком. Кроу повернулся к Брату Захарии лицом, в руке он держал нож. Он был довольно таки молод, может двадцать с небольшим, у него было гордое лицо и копна светлых волос.
У Брата Захарии было с собой оружие, и владел он им на неплохом уровне. Но он не двигался, дабы мужчина не заметил посох. Этот человек никогда не мог быть для него угрозой.
— Хорошо, Сумеречный Охотник, ты хотел меня найти, и вот он я, — сказал он, приняв стойку и приготовив нож, он явно ожидал атаки.
Брат Захария изучал его лицо, ища хоть какую-нибудь знакомую деталь. Но её не было. Ничего, что было бы похоже на наглую храбрость. Своими невидящими глазами Захария мог видеть, что скрыто за этими фасадами. Он мог видеть страх.
Затем он услышал шорох за своей спиной, а после женский голос.
— Ты знаешь, что они говорят, Сумеречный Охотник. Будь осторожен со своими желаниями.
Брат Захария медленно развернулся. И тут его ждал сюрприз. Молодая женщина — она была явно моложе Джека — стояла посередине аллеи. Она была не по-земному прекрасна, с блестящими светлыми волосами, губами цвета рябины и глазами, цвета кольбата, которые явно вдохновляли не мало людей на не гениальную поэзию. Её улыбка была ласковой. А арбалет в её руках был нацелен прямо в сердце Брата Захарии.
Он почувствовал волну страха. Но не из-за ножа или арбалета, ему нечего было бояться этих двух. Он предпочел бы вообще не драться, но в случае необходимости он мог обезоружить их без особых проблем. Они не были вооружены так, чтобы суметь защитить себя. В этом и была проблема.
Страх исходил от осознания того, что он достиг своей цели. Этот поиск был тем, что все еще связывало его с Тессой, с Уиллом, с его прежним «я». Что, если сегодня он потерял единственную оставшуюся связь с Джемом Карстаирсом? Что, если сегодня это был его последний по-настоящему человеческий поступок?
— Давай же, Сумеречный Охотник, — сказала она, — Говори начистоту, и, быть может, мы тебя и отпустим.
«Я не хочу с вами драться».
По их реакции он сразу понял, что они явно не ожидали, что его голос будет звучать у них в головах. Это двое знали достаточно, чтобы опознать Сумеречного Охотника, но, видимо, не так много, как думали.
«Я искал тебя, Джек Кроу».
