Когда поезд отправился в путь с вокзала Виктория, Пруденс и ее горничная принялись осматривать ее апартаменты и были потрясены их роскошью. Здесь были толстый ковер, ванна из итальянского мрамора, позолоченные светильники и мебель из дубового капа. Окна спального купе Пруденс закрывали шторы из зеленого бархата.
– Боже мой, Уоддел, – сказала она, бросая шляпку на стеганое одеяло из того же бархата, – это же «Савой» на колесах.
От двери раздался тихий мужской смех. Это из гостиной в спальню вошел Рис.
– Действительно похоже, – согласился он, подходя к Пруденс. – Вам нравится?
– Нравится ли мне все это? – Она засмеялась, обводя рукой окружающее. – Кому же не понравится путешествовать по стране вот таким образом?
– Рад слышать это, потому что это все ваше.
– Что?
– Считайте этот поезд свадебным подарком. – Он положил руки ей на плечи, наклонился и поцеловал ее.
– Ваша светлость, – взмолилась Пруденс, глядя на горничную. Уоддел, казалось, была целиком занята сортировкой чемоданов, которые доставил носильщик, но Пруденс все же была смущена. Когда она снова взглянула на Риса, он улыбался, от чего в уголках его глаз собрались морщинки. – Я сказала что-то смешное? – спросила она.
– Мы помолвлены, Пруденс. Вы теперь можете называть меня по имени. И, – добавил он, не отводя губ, – раз мы помолвлены, я имею право целовать вас. – Рис снова поцеловал ее.
От прикосновения его губ начало распространяться тепло – то же самое она чувствовала, когда Сент-Сайрес поцеловал ее месяцем раньше на Литтл-Рассел-стрит, – будто на нее вылили теплый мед. Как ни прекрасно это было, Пруденс остро осознавала присутствие в помещении третьего человека. Она задвигалась в его руках.
– Рис, – напомнила она ему в сильном смущении, одновременно испытывая удовольствие оттого, что произносит его имя, – мы не одни.
Он проигнорировал ее слова.
– Нам позволено целоваться при слугах.
– Не надо, право же!
Рис поцеловал ее в нос.
– Вы, моя прелесть, жеманница.
– Вовсе нет! – возмутилась Пруденс, но сказала это шепотом. – Я просто… сдержанная.
– Уоддел, – сказал Рис, не отрывая глаз от лица Пруденс, – мистер Фейн хочет показать вам устройство прачечной. Ступайте найдите его.
– Да, ваша светлость. – Девушка мгновенно оказалась за дверью.
– Наконец-то одни, – пробормотал он. – Вы видите, как это просто? Прикажите слугам уйти, и они уйдут. – Рис снова склонился к Пруденс, на этот раз его губы прижались к ее шее выше воротничка блузки. – А в качестве герцогини вы должны научиться приказывать слугам.
Ощущение его губ на коже было таким опьяняющим, что у Пруденс закружилась голова, но она попыталась сохранять здравомыслие.
– Тетя Эдит может войти в любой момент, – напомнила она, слабо упираясь ладошками в его грудь в неясном желании оттолкнуть, но ей не стоило этого делать, потому что Рис не обращал на ее попытки никакого внимания. Напротив, он взял ее лицо в ладони.
– Горничная вашей тети не даст ей отойти, потому что занимается распаковкой гардероба, – объяснил он и стал покрывать поцелуями ее лицо: лоб, щеки, подбородок. – Уверен, что на это потребуется, по крайней мере, час. Ваш дядя в курительной, обсуждает поезд со стюардом и буфетчиком, который не даст им уйти в течение того же часа. Удивительно, – добавил Рис, прокладывая дорожку из поцелуев к уху, – как много можно добиться, хорошо распорядившись несколькими соверенами.
– Вы подкупили слуг, чтобы не дать прийти тете и дяде? – спросила Пруденс, задыхаясь от того, что чувствовала его губы на чувствительной коже своего уха.
– Именно так. – Рис взял мочку уха в рот и принялся мягко покусывать. Затем он подхватил Пруденс, крепко обняв за талию. – Вам понравилось, когда я поцеловал ваше ушко, правда? – прошептал он.
– Мне кажется… – Пруденс замолкла, потому что в крепких объятиях ей стало тяжело дышать. – Я думаю, что вы добились своего.
– Чего я добился? – Его голос был низким и хриплым, тепло его дыхания бросало ее в дрожь.
– Тем вечером в опере вы сказали, что хотели бы видеть меня опьяневшей. – Пруденс застонала, потому что Рис покрывал поцелуями ее горло. – Мне представляется, что сейчас я опьяневшая.
