В ворохе информации, оседавшей на его письменном столе, кое-что было правдой, кое-что — предположением, а кое-что — откровенным вымыслом. Чтобы все рассортировать, требовалась уйма времени и сил. Артемис не пытался проверять все поступавшие к нему сведения, оставляя большую их часть без внимания, ибо она никак не влияла на его тайную деятельность.
До сегодняшнего вечера Артемису было незачем пристально интересоваться слухами, ходившими вокруг Мэделин Деверидж. Его не волновало, действительно ли эта дамочка отправила своего мужа на тот свет. У него хватало своих забот.
До сегодняшнего вечера он вообще не замечал Грешную Вдову. Но она заставила-таки обратить на себя внимание. Многие сочли бы это весьма дурным знаком. Артемис с удивлением чувствовал, что заинтригован. С ним давно не происходило таких интересных вещей. Впрочем, это доказывало лишь то, насколько скучно он жил в последнее время.
Он стоял на темной вечерней улице и задумчиво разглядывал маленькую изящную карету, которая неясно вырисовывалась в тумане. Фонари экипажа призрачно светили в клубившейся вокруг него мутной мгле. Шторки на окнах были наглухо задернуты, скрывая салон. Лошади стояли смирно, кучер на козлах выглядел просто неопределенной глыбой.
Артемис вспомнил изречение, которое много лет назад слышал от монахов «Гарден-Темплс», учивших его древней философии и боевым искусствам ванза: «Жизнь — это бесконечный банкет возможностей. Мудрость в том, чтобы понять, какие стоит отведать, а какие — отрава».
Он слышал, как за спиной открылась и закрылась дверь его клуба. Темноту рассек громкий пьяный смех. Артемис подался в тень соседнего крыльца и сразу заметил двух мужчин, которые, спотыкаясь, спускались по ступенькам. Вот они неуклюже влезли в наемный экипаж и приказали кучеру ехать в один из игорных домов. Скука — злейший враг людей такого сорта. Они пойдут на все, лишь бы от нее избавиться.
Артемис дождался, когда старая колымага, громыхая, удалится от клуба, и вновь обратил взор на темную маленькую карету, окутанную туманной дымкой.
Наконец он принял решение и направил свои стопы к карете Грешной Вдовы в предвкушении чего-то особенного. Он смутно сознавал, что может пожалеть о своем поступке, но предпочел заглушить голос разума.
При его приближении кучер сменил позу и весь подобрался.
— Чем могу служить, сэр?
Эти слова прозвучали с подобающим уважением, но Артемис уловил в них скрытую резкость и догадался, что сгорбившийся человек в пальто с многослойной пелериной и шляпе, надвинутой на лоб, служит не только кучером, но и охранником.
— Меня зовут Хант. Артемис Хант. Как я понимаю, дама назначила мне встречу.
— А, это вы? — Парень ничуть не расслабился — напротив, еще больше напрягся. — Пожалуйста, садитесь в карету, сэр. Она ждет вас.
Услышав повелительный тон, Артемис приподнял брови, но промолчал, взялся за ручку кареты и открыл дверцу.
Из салона вырвался теплый янтарный свет фонаря. На черном бархатном диванчике сидела женщина в черном дорогом плаще, из-под которого выбился только крохотный кусочек черного платья. Ее лицо под черной кружевной вуалью являло собой бледное, расплывчатое пятно. Артемис отметил, что она стройна. Зрелое и уверенное изящество ее фигуры говорило о том, что перед ним отнюдь не наивная, робкая девчушка, вчерашняя воспитанница пансиона. Как жаль, что он без должного внимания относился ко всем слухам о ней! Ну да ладно, теперь поздно об этом жалеть.
— Благодарю вас, мистер Хант, что вы так быстро откликнулись на мою записку. Время дорого.
Ее голос, низкий и слегка с хрипотцой, вдруг разжег в нем искорку чувственного волнения. В ее словах содержался явный намек на безотлагательность, но, к сожалению, Артемис не сумел различить никакого обещания страсти. Было совершенно очевидно, что Грешная Вдова позвала его в свою карету отнюдь не затем, чтобы соблазнить и подарить бурную и безумную ночь любви. Он сел и закрыл дверцу, не зная, радоваться или огорчаться этому обстоятельству.
— Я как раз садился за карточный стол, когда партия была заведомо выигрышной, — сообщил он. — Надеюсь, то, что вы мне скажете, мэм, возместит те несколько сот фунтов, от которых я вынужден был отказаться ради встречи с вами.
