Вопрос о том, как воздействует слово в рок-музыке на нашу молодежь, тревожит многих, давно и по-разному. Но меня сейчас занимает другая проблема: как «необыкновенная тяга» молодежи к слову воздействует на нашу рок-музыку?
Весь советский рок, от подножных «Землян» до возвышенного «Облачного края», можно в целом охарактеризовать следующим образом (и пусть со мной кто-нибудь поспорит!): ворованная музыка (постарше-поновее); стандартная игра (получше-похуже); «проблемные» тексты (помельче-поглубже). Иными словами говоря, имеет место напряженная творческая работа по вкладыванию в «их» формы «нашего» содержания[54].
Результаты, как мы знаем, триумфальны: русский окончательно утвердился в качестве рабочего языка, англо-американские рок-идолы получили отставку. Однако процесс имеет и обратную сторону. Пожалуйста, несколько примеров:
— появилось много групп, удручающе тупых и беспомощных в музыкальном отношении, но вполне довольных и даже гордых собой — по причине «крутизны» текстовок;
— записи, которые уважающий себя музыкант расценил бы как черновую болванку, с энтузиазмом тиражируются и имеют грандиозный успех;
— к иконостасу рока присовокупляются в качестве «корневых» фигур личности (Аркаша Северный и т. п.) пусть и забавные, но вряд ли имеющие отношение к жанру (как насчет Жванецкого?);
— почти все рок-звезды и старлетки с радостью готовы публично исполнять свои сочинения под акустическую гитару и даже выпускают соответствующие записи[55].
И так далее. Наверное, вышесказанное напоминает гневное выступление заслуженного композитора Фраерма-на-Острословского… Дело в том, однако, что я-то не обвиняю — поскольку объективная (не говоря уже о субъективной, к коей сам в свое время приложил руку) подоплека всех этих явлений мне прекрасно известна. Я только хотел бы обратить внимание на тот факт, что «форма» (то есть, грубо говоря, «музыка») у нас не только заимствована-перезаимствована, но и совершенно обесценена. Как японский кримпленовый костюм.
Зажиточные или же состоящие на казенном пайке профессионалы пытаются компенсировать творческую недостаточность раздобыванием новейшей техники — однако даже импортные умные машины теряют свой блеск по соседству с их тупыми мозгами.
Представители альтернативной самодеятельности тоже оказываются, вопреки поговорке, не хитры на выдумку и из всех видов творческой деятельности предпочитают составление сотен фраз на рифму «кино — вино» с последующим их вкладыванием в известные музыкальные схемы.
Короче, на одну шестую часть земной суши приходится менее десятка рок-поп-исполнителей с оригинальной музыкальной концепцией. Это не рок-н-ролл, это полная тоска. (Тем более забавно слушать популярные рассуждения о том, что мы «обогнали Запад» и теперь готовы вывести мировую поп-музыку из тупика. Может быть, и автомобилестроение заодно?)
Теперь «Джунгли». Не буду задерживаться на текстах песен и словесных интермедиях — это слабая сторона (похвальное стремление к «обнаженной» искренности — но как-то все скучно, коряво и жалобно). Инструментальные пьесы — свирепый, хаотичный и вместе с тем замечательно синкопированный фри-фанк. Когда я спросил удивительного гитариста Андрея Отряскина про Алмера, Куайна и Линдсея[56], а тот ответил, что знает только Фриппа и Саммерса, я понял, что он крут. Вокальные вещи — более традиционный «художественный» постпанк («The Cure», «Comsat Angels»…), но и здесь гитарные партии отличаются полной непредсказуемостью. «Джунгли» не только придумали собственную музыку, они и играют ее очень хорошо: сосредоточенно, страстно и без тени позерства. Как недолгий ураганчик среди легкого волнения многозначительных фраз и штиля избитых гармоний.
Очень, очень хочется шикарной новой музыки. Непохожей, сбивающей столку, стимулирующей. И не надо нас так упоенно потчевать словами, даже умными. Чай, грамотные, книжки читать умеем…
ВОВА СИНИЙ: «А СТУДИА»
Когда ансамбль «Центр» года три тому назад впервые показался на сцене в костюмах, узких галстуках и развесив чубчики, шок в публике был настолько силен, что молва окрестила их «фашистами»
