– Как вариант. Просто не захотели привлекать внимания к тому, что граничника под стражу берут. Народу такое может и не по нраву прийтись.
– Логично.
– А может, не ревнитель он вовсе, а одержимый?
– Игумен или тот мужик? Да окстись, Оли! На церковных землях? Очень сомневаюсь! С другой стороны, Золотоголовый-то от нас отлепился. Уже второй день пошел, а от него ни слуху ни духу. А до этого, ты говорил, он и часа на роздых не давал. И откуда архимандрит Савва узнал о нашем приходе?
– Анджей, ревнитель Малахии, мог голубя послать.
– Насколько я помню, ты утверждал, что ведьмак птиц передавил?
– Ну мало ли?
Стеф замолчал, запустив пальцы в волосы. Посидел так пару минут, но ничего не придумав, поднялся на ноги.
– От аббатство! Мало того что не помню ничего, так еще и не понимаю! Как же бесит!
– Слово «бесит» от «бесов» происходит, – тут же отозвался я с укоризной. – И ругательства по созвучию подобранные – тоже ругательства. Формально ты не сквернословил…
– Зануда! Что делаем?
– Накрой их залпом с метателя, да и вся недолга!
– Оли!
– Что Оли? «Что делаем, что делаем…» Мы сюда пять дней добирались! С конкретной целью, между прочим! У нас сведения важные, а ты устроил тут паранойю! Да, согласен, странно, что игумен навстречу поехал. Странно, что узнали о нас так своевременно. Скорее всего, тебя сейчас в монастырь проводят, а там допросят – порядок есть порядок. Но это же наши, Стеф! Наши братья! Ежели им не верить – кому тогда?
Напарник покачал головой, принимая мои аргументы. После чего оставил в покое метатель, подошел к панели управления платформой и двинул вперед рычаги.
– Никогда еще со мной такого не было… – со смущением произнес он, когда наш транспорт медленно поплыл вперед. – Всегда четко понимал, что происходит. Знал, что делать. А тут…
– Смирись, – была бы возможность, я бы хлопнул Стража по плечу, чтобы хоть как-то ободрить. – Выпало тебе испытание тяжкое, но такова жизнь. А Господь никогда не даст больше, чем ты способен вынести.
– Да знаю! – отмахнулся Стеф. – Знаю. Только от этого не легче.
Спустя несколько минут мы уже подъезжали к остановившемуся за изгибом реки патрулю. Страж уже успокоился и смотрел на общинников спокойно, даже немного высокомерно, будто встречать его было их святой обязанностью. Игумену кивнул, но ручкаться и поклоны бить не стал. Не спускаясь с платформы, произнес:
– Ну вот ты меня и встретил, отче. Веди.
Настоятель монастыря лицом закаменел, будто не брата встречал, а преступника. И следующей своей фразой окончательно дал понять, что так он к Стражу и относится.
– Оружие сперва сдай, сыне. Не должно арестованному оружному ходить.
Стеф ощерился по-волчьи, как всегда делал, когда в бой бросался. Но глупостей вытворять не стал. Отстегнул перевязь с квачом, снял пояс с кобурой, положил с ним рядом ручной плазменный метатель.
«Ежели им не верить – кому тогда? Да, Оли?» – беззвучно произнес он.
Ну хоть с платформы нас не ссадили, и то хлеб! Забрали оружие, деактивировали метатель и, усадив на корму, повезли в монастырь. Молча причем – по дороге к Сосновску сопровождающие с нами почти не разговаривали. От пытавшегося вызнать причину ареста Стефа отец Иннокентий только отмахнулся:
– Не мое это дело, Страж. Приказ архимандрита я исполню, а дальше вы уж сами разбирайтесь. И вопросов мне не задавай, не знаю я ответов.
Но было видно, что какой-то информацией он все-таки владеет. Уж больно взгляды на моего подопечного он кидал красноречивые. Так смотрят на душу погубленную – с жалостью, замешанной на малой толике отвращения. Что-то знает? Про ведьм и мага? Если да, то откуда?
Общинники же, приданные игумену в качестве усиления, и вовсе оказались настоящими бирюками. Даже тот, на которого отец Иннокентий при первом разговоре со Стражем зачем-то посмотрел, поддержки ища или одобрения. При более пристальном осмотре ополченец этот оказался простым общинником, а никаким не ревнителем – таких мозолистых рук у священства отродясь не бывало.
В общем, ни словечка не произнес никто из нашего почетного караула за те три часа, что мы добирались до стен обители. А там и вовсе все скомканно вышло: мужики поклонились настоятелю и повели лошадей на конюшню обихаживать после дороги, а сам игумен повел Стефана в темную.
