Не сказать, что я в это прямо верил. Во-первых, данный вопрос больше в компетенции теологов, а во-вторых – этот Падший с братьями не был низвергнут в ад, как прочие. Но моя вера значения не имела. Только вера Стефана.
– Поговорите пока, – ухмыльнулся Анубис со злорадством. Отвернулся от Стефана и в два шага приблизился к лежащему без чувств Гриню. – Сколько силы! Жрицы постарались наполнить тебя, да, маг? Хотели получить совершенное семя, чтобы усилить свою троицу. Может быть, не стоит тебя убивать? Рост силы жриц в моих интересах.
Пользуясь тем, что шакалоголовый отвлекся, я с еще большим жаром зашептал:
«Ты можешь изгнать его, парень! Ты рожден, чтобы избавлять мир от таких вот тварей!»
«Но я же не ревнитель, дядька Оли?»
«Ты Страж. Ты тот, кто охраняет человечество. Словом или делом – неважно! Это всего лишь людское определение, для простоты. Ты можешь, мой мальчик, главное, верь в это! Помнишь, как говорил Сын Божий: “Если будете иметь веру с зерно горчичное, то скажете этой горе: перейди отсюда туда, и она перейдет”. Читай, Стеф! Стань проводником воли Господа нашего!»
И Стефан послушался, начав читать чин изгнания. Сперва сбивался на каждой фразе, но, не сдаваясь, начинал сначала. Затем поймал-таки тот самый нужный ритм, которому ревнителей учили годами. С каждой произнесенной фразой лицо его разглаживалось и становилось словно бы светящимся изнутри. Ушел страх, сердцебиение замедлилось до ритма спящего человека.
В какой-то момент – я даже не заметил, когда именно, – он начал читать чин не просто шевеля губами, а в полный голос. Что, разумеется, тут же привлекло внимание Анубиса, все это время что-то бормочущего над телом Гриня.
Он ощерил пасть и лениво взмахнул кистью. Ничего не произошло. Голос Стефана становился громче и громче, наливался силой, от которой, казалось, вибрировали те несколько деревьев, которые угораздило вырасти посреди бескрайней топи. Тогда бог поднялся и двинулся к воспитаннику, намереваясь заставить его замолчать уже без применения Сил. Однако в шаге от него замер, не в состоянии пройти сквозь невидимую стену.
Он оказался туповатым, этот называющий себя богом падший ангел. Словно обезумев, принялся лупцевать преграду руками, явно не в силах поверить, что какой-то человек может противостоять его мощи. Успеха, впрочем, не добился – выросшие на его пальцах когти скребли застывший вокруг Стефана воздух, но не могли проникнуть внутрь созданного молитвой кокона даже на сантиметр.
А мальчишка продолжал говорить. Без страха, даже с какой-то жалостью, он смотрел на беснующегося врага, ощущал на своем лице его звериное дыхание, но читал не сбиваясь. Произнесенные им уже в полный голос слова как будто сплетались в незримую цепь, которая хлестала по телу падшего, вырывая из него куски мгновенно испаряющейся плоти.
Наконец, до Анубиса дошло, что происходит. И он испугался. Я видел, как на звериной его морде появляется вполне человеческое выражение, которое ничего, кроме страха и растерянности, означать не могло. Он попытался отступить и сбежать, но не смог – Сила молитвенного заклятья уже не просто защищала Стража, но и держала его противника.
Затем речитатив чина изгнания пропал. Стефан продолжал его читать, но составленные ревнителями прошлого слова словно бы перестали иметь значение. Точнее, стали Словом. Тем самым, которое творило сущее в начале времен. В какой-то миг мне показалось, что я знаю этот язык, возможно, даже могу на нем говорить, но потом ощущение это пропало и осталась только Сила. Гудящая во всех пластах мироздания Сила, ощущаемая каждой живой тварью, даже такой, как я – скопированной с настоящей.
Слово взлетело к небесам, разрывая их, как пергамент, и пало на Анубиса. И тотчас исчезло обличье шакалоголового бога. На краткий миг нам предстала истинная его сущность. Не ангела, нет, он уже давно, тысячи лет как перестал быть им. Мы увидели Тьму. Ту же самую Тьму, что является сущностью каждого Высшего демона. Обычного Высшего демона, а никакого не бога.
Я не смогу точнее выразить то, что увидел. И уверен, что в отчет Ассамблее это никогда не войдет, ведь как моими средствами записать чудо? Но в миг, растянувшийся на целые века, я видел каждую мысль и эмоцию существа, называвшегося Анубисом, Импу и еще десятком имен. Видел его гордыню, жажду власти и признания. Ощущал их, как если бы они имели плоть – клубком змей, которые душили ростки сожаления и вины.
