Тварей было несколько сотен, может даже целая тысяча – сложно определить точно, когда демоны постоянно двигаются, да и света для оценки было маловато. Не Легион, конечно, но нам хватит с изрядным запасом. Кто там говорил про видимость преследования? Согласен с Пролом – как же тогда должна выглядеть настоящая охота?
Рельса выплюнула первую очередь из пяти освященных снарядов, каждый из которых прошел сквозь тела впереди бегущих адских тварей и, почти не утратив скорости и убойной силы, устремился дальше. Хорошо Стефан прицелился, залп вышел очень удачным. Вон и демоны с моей оценкой согласны – ревут так, что того и гляди небеса обрушатся.
– Еще. Еще, Стеф.
Незаметно для себя я поймал своеобразный кураж битвы. Не стук сердца и радостное возбуждение – откуда бы им взяться у бездушного создания вроде меня, а ощущение целостности и правильности происходящего. Словно бы все происходящее стало схемой с множеством элементов, при этом каждый из них занял исконно свое место. Каждое дерево, каждая травинка, каждое живое или псевдоживое, как демоны, существо были составной частью схемы, и все были связаны незримыми векторами взаимодействия.
Да, понимаю, кураж – не совсем верное слово, у живых все совсем иначе происходит. Но за неимением гербовой, как говорится…
Вторую и последнюю очередь Стеф пустил еще лучше, заставив низших потерять темп на центральном участке движения. Суматоху в рядах врага усилил Прол, закончивший заряжать метатель и отправивший раскаленную плазму в то же место, куда стрелял Страж. Еще на две «золотые» стрелы хватило Гриня, после чего он вырубился окончательно. Молодка тут же оттащила его в среднюю часть платформы.
Но все это было лишь агонией. Такими усилиями пытаться остановить Гончих нечего было и думать. Это как дуть изо всех сил в надвигающуюся волну, надеясь, что «поток ветра» повернет ее в обратную сторону.
– Вижу топь! – взвизгнула девчонка. – Триста метров, прямо за деревьями!
Ерунда какая! Триста метров до спасения и сотня – до Гончих. Где тут ставки принимают?
Спасла нас Старица. Со скоростью, которую от ее тщедушного тела никто не мог бы ожидать, она спрыгнула с платформы. Но земли не коснулась – осталась висеть в полуметре над ней. Лицом повернулась к нам, и я увидел, как старуха улыбнулась. По-доброму, как бабушка, глядящая на внуков, лопающих ее пирожки.
– Какого рожна, ма?! – рявкнула Молодка. – Я бы косой!..
Но что она собиралась сделать косой, так никто и не узнал. Старческая фигура потекла дымом и миг спустя распалась на тысячи крохотных черных точек. Взяв максимальное увеличение на дроне, я разглядел в них скарабеев, которые устремились навстречу Гончим, постепенно наливаясь малиновым свечением.
– Старая упрямая кошёлка! – выкрикнула вслед насекомым Света. – Драная! Старая! Упрямая! Кошёлка!
На последнем ее слове скарабеи достигли волны несущихся Гончих и вспыхнули. Не слишком ярко, может быть, как угли в очаге, когда на них подуешь, но во тьме леса выглядело это как зарево от лесного пожара. Который мигом позже и начался. Насекомые, превратившиеся в стену огня, пали на демонов по всей протяженности и те загорелись. Все разом, словно их горючей смесью облили.
– Старая эгоистичная сука! – орала Молодка, растерявшая всю прежнюю самоуверенность и превратившаяся из ведьмы в зареванную бабу. – Как ты могла?! Кто тебе право дал?!
Спустя несколько секунд, когда застывшие в пламени демоны стали рассыпаться пеплом, она уже едва слышно бормотала, размазывая по лицу слезы и сопли.
– Зачем, ма? Я бы косой… Ну зачем? На кого ты нас с Лелькой бросила?
С камеры дрона я наблюдал за пепелищем, созданным ведьмой, и наполнялся пониманием, что лучше бы нам с воспитанником быть разорванными Гончими. Теперь, после того как старуха пожертвовала своей жизнью, спасая нас, я уже не сомневался, что слова Молодки про Стефана – мальчик твой нам понравился – были не случайной оговоркой. И не шуткой.
Триаде зачем-то был нужен Страж. Причем не какой-то любой, а конкретно – мой Стеф. И пришли они не мужика своего спасать.
Более подходящего момента для того, чтобы ударить, не было. Молодка рыдала, сгорбившись на корме, всхлипывающая Малая продолжала вести платформу к топи, что уже отчетливо виднелась за редеющим лесом. Гринь, который мог бы вступиться за зазнобу, валялся без чувств, а внимание его напарника было полностью поглощено пепелищем, оставшимся за спиной.
