Оглядевшись по сторонам, он рыбкой нырнул к стене и снова вернулся прикрывать нижегородского викария. Разряженный квач он бросил, забрав у другого мертвеца его оружие.
«Вот это дело уже! – сообщил он мне, хвастаясь почти полной батареей. – А я-то уж думал, у них у всех не оружие, а муляж!»
Прошло меньше минуты с момента неожиданного нападения еретиков, и обстановка в зале Трибунала перестала выглядеть такой безнадежной, как в самом начале. Шестеро оставшихся в живых еретиков прекратили сражаться и отошли к единственным дверям в помещении, встав там живым щитом. По всему, задачу свою – пролить кровь на освященной земле и таким образом дать возможность Золотоголовому открыть портал – они сочли выполненной. А значит, и лезть под удары разъяренного викария, кидающегося молниями мага и вооруженного квачом Стража они больше не считали необходимым.
У нас же появилась возможность перегруппироваться и хотя бы немного спланировать свои дальнейшие действия. На ногах остались четверо священников из свит епископов, сами иерархи, каким-то чудом выжившие ревнители, да мы с харизматом. Остальные лежали на полу в крови – мертвые, раненые или притворяющиеся таковыми. В любом случае помощи от них ждать не стоит.
– Им нужны епископы! – Стефан без всякой почтительности ухватил отца Владимира за плечо и рывком отправил к себе за спину. – Разлом открывается по ваши души. Демон хочет сделать глав епархий одержимыми.
Викарий рванулся было обратно на передовую, но был ухвачен в четыре руки и отбуксирован к дальней стене. Борода его воинственно топорщилась, и он поминутно сообщал в пространство, что он еще «покажет проклятым тварям, как сражается старая гвардия». С распятия капала кровь, но лезть на передовую он вроде больше не собирался. Да и остальные епископы не возражали против нахождения в тылу. Разве что гданьский инквизитор решительно уселся на колени и затянул экзорцизм.
Разлом между тем уже почти открылся. Воздух вокруг него дрожал, шел волнами и искажал очертания предметов. По виду он совсем не походил на порталы низших, а скорее напоминал рвущееся к потолку почти призрачное пламя, которое, как бы это странно ни звучало, бросало багряные отблески на стены.
Впервые я видел Разлом Высшего демона. По-настоящему Высшего – это не Владыка пожаловал и не Князь. Тот, кто создавал проход, был настолько же сильнее их, насколько человек сильнее мыши. Через несколько секунд портал стабилизировался, напоминая ровный овал, окруженный лепестками призрачного огня, но вышел из него не Золотоголовый, а стая Обезьянов. Полтора десятка низших демонов, которые в Легионах армии Ада выполняли функции тяжелой пехоты.
Они и действовали как тяжелая пехота. Трехметровые гиганты неспешно разделились на два отряда, один из которых двинулся к дверям, окончательно блокируя выход, а другой замер шеренгой в пяти шагах от нас.
Почему-то именно в этот момент мне стало интересно, чем руководствовались еретики. Смех и грех – против нас стая низших стоит, господин их явно на подходе, а я смотрю и думаю о мотивах, толкнувших священников из разных епархий на предательство Церкви и службу Врагу рода человеческого! Всерьез размышляю о том, чтобы после драки с демонами постараться сохранить парочке еретиков жизнь и обстоятельно их допросить! Наставитель, называется! Цифровая, твою мать, личность! Какие допросы? Тут расклад простой – мы их или они нас, причем второй вариант куда реалистичнее первого.
Обезьяны вблизи являли собой еще более мерзостное зрелище, чем если бы смотреть на них издали. Первое, что замечал глаз – отсутствие кожи. Вся поверхность тела представляла собой бурое, заветренное мясо. Потом уже становился заметен их рост, три метра или около того – хорошо, что потолки в резиденции епископа высокие. Широкие плечи, мускулистые и непропорционально длинные, достающие до пола руки. А вот ноги, наоборот, короткие и сильные. Венчалась вся эта конструкция небольшой головой, растущей словно бы прямо из плеч гигантов. Только вот не было на той голове ни глаз, ни носа, а только распахнутая круглая пасть, полная разновеликих зубов. Зато на груди красовалось человеческое лицо, будто впечатанное туда сильным ударом. Глаза, рот, губы, очертания подбородка и лба. Обычное лицо, только искаженное нечеловеческой злобой.
