— Совсем обнаглели! — никак не мог успокоиться Николай даже тогда, когда мы уже прошли внутрь. — Куда это годится? Я в клубы вурдалаков двери с ноги открываю, а там, поверь, секьюрити куда серьезнее.
— Не шуми, — попросил его я, заметив, что местная публика начала на нас озираться. — Пошли лучше в бар, куплю тебе выпить.
— Я на службе, — проворчал оперативник. — Да и разморит меня наверняка. Да где тут, блин, проход в служебные помещения-то? Нам туда надо.
И ведь он все верно говорил. Нет, так-то вроде все на виду — вон бар, вон подиум, винтажные стулья по обе его стороны расставлены, все просто и понятно. Ну, если не брать в расчет посетителей этого места, в большинстве своем одетых по принципу «чем чуднее — тем лучше» и чем дальше, тем сильнее пробуждавших во мне инстинкты прадеда, который на Великой Отечественной летчиком-истребителем был. Просто у них имелось обязательное правило: в бою каждые сорок секунд следовало оглядываться назад, проверять, не зашел ли противник в хвост. Вот и мне сейчас не грех было его вспомнить, потому что ну очень много было здесь любителей толерантной свободной любви. Чересчур, как по мне.
— Да не суетитесь вы! — топнула ногой по полу Жанна, привлекая мое внимание. — Вон там вход в служебные помещения. И еще вон там. Света мало, вот их и не видно. Только вас туда до показа даже с ксивой не пустят, можешь мне поверить. И потом, там сейчас все равно хаос. И это нормально, так устроен этот мир. Короче, как свет включат, садитесь и ждите, пока все не кончится. Вот маэстро выйдет, раскланяется, после отправится за стол к спонсорам, вот тогда ваше время и наступит.
Сказала — и умотала туда, куда нас не пустят. За сцену. Ну а мы с Николаем в результате с трудом дождались показа, примостились на стулья, стоявшие на одном из задних рядов, и стали смотреть на девушек, которых зачем-то задрапировали в некое подобие штор, причем довольно вырвиглазных расцветок.
— Вон Яна, — шепнула мне на ухо невесть откуда взявшаяся Жанна. — Видишь, которая с родинкой на верхней губе?
Яркая девчонка, ничего не скажешь. Причем даже без скидки на юность, которая всех красит.
— А вот и Дашка, — совсем другим тоном пояснила мне моя спутница. — Та, носатая.
Ну, не такая уж и носатая. Да, горбинка есть, но это госпожу Камышову ни разу не портило. Опять же, стоит признать — интересная женщина. Очень интересная, хоть некая стервозность в лице и ощущается. Так часто бывает — некоторые особенно устойчивые черты нашего характера рано или поздно становятся частью внешности.
Я призадумался о превратностях жизни и судьбы, особо на подиум не смотрел и именно потому чуть не прозевал момент, когда Яна вдруг взяла и обеими руками толкнула одну из своих коллег по ремеслу вниз, прямо на зрителей, которые этого, естественно, совершенно не ожидали.
Само собой, за этим последовал грохот стульев, женский визг и повсеместный мужской легкий матерок как естественная реакция на необычное происшествие. Характерности происходящему добавило и то, что в тот же миг, взвизгнув, стихла музыка.
— Вон он! — заорала Жанна, ткнув пальцем в сторону подиума. — Видишь!
И правда, из тела конкурентки Камышовой выскользнула голубоватая тень, обвела взором зал, злорадно улыбнулась, а после устремилась в кулисы, близ которых в данный момент застыли ледяными статуями модели, ошарашенные произошедшим.
Яна же приложила ладонь ко лбу, прикрыла глаза и безвольно осела на подиум. Может, так сказывалось то, что в ее теле квартировал призрак, а может, пришло моментальное осознание того, что карьера ее, похоже, закончена. Подобного ей не простят ни потенциальные наниматели, ни коллеги по цеху. И неважно, что девушка, рухнувшая в зрительный зал, похоже, кроме синяков, ничего не заработала и что из зрителей никто, судя по всему, не пострадал. Это профессиональный приговор уже не изменит. Да и то, что мы шкодника Осьмянина сейчас схомутаем, ей тоже ничем не поможет. Все, дело сделано. Жалко девчонку. Правда жалко.
— Я за ним, — азартно взвизгнула Жанна и устремилась прямиком на подиум.
— Это он? — ткнул меня в бок Николай. — Да?
