Лисса свернулась клубком, прикрываясь волосами, словно одеждой. Совсем как тогда, у Зихарда… А ведь он сам только что советовал Гэву не торопиться!
…Да, попросить потрогать его будет уже лишним. Придется снова окунаться в ледяную воду: так и просидит в озере все время из-за девчонки!
Бэрин вдруг представил себе, что у него есть женщина… пусть даже не человечья и не волчья, пусть такая вот лисичка, которая любит только его, наслаждается только его поцелуями и ласками. Идея ему настолько понравилась, что он даже обругал себя: да ты прекрасно устроился! Под боком у тебя любимая женщина; ты тут же мимоходом соблазняешь другую; отдыхаешь, не думая о будущем, о проблемах и заботах брата. И пограничная служба позабыта. И даже Ольгер-людоед тебя не тревожит – ну прошел и пропал, и демон с ним! А встречался ли тот с Найной и что намерен предпринять сейчас… Бэрин на миг представил – что – и ускорил шаг. А ведь сам недавно говорил Инте, чтобы та не примеряла на себя выдуманные страхи!
Все спокойно. Мальчишки играют в ножички. Женщины переговариваются, сидя на низенькой скамейке у порога. Гэв подпирает стенку неподалеку, пожирая глазами не обращающую на него внимания Лиссу. Ольвина с Вокером не видно, но они явно где-то неподалеку.
Бэрин улегся на землю у ног женщин. Берта потрепала его по влажным волосам:
– Опять купался, безголовый? Мы же тебя едва вылечили, а ты опять за свое – ледяную воду мерить!
– Такого больше не повторится, – беспечно пообещал он. То есть не то чтобы ему не понадобится охлаждаться снова… – Больше я не заболею. Ведь так, Лисса?
Та только голову опустила. Инта укоризненно поджала губы – лишь они втроем уловили тайный смысл вопроса, – но ничего не сказала. Она с каждым днем становилась все озабоченней и молчаливей, и все догадывались, по какой причине. Скучала по мужу и надеялась, что рано или поздно он появится, ведь до замка всего полдня пути. Даже преданный лорду Ольвин и тот как-то сказал, что ссориться с беременной себе дороже. А ведь все знают, что Фэрлин сказал в сердцах жене на прощанье: мол, да уезжай ты куда хочешь!
Но Фэрлин – не из тех, кто признаёт и выказывает свою слабость, тем более перед любимой женщиной. Вот ведь упрямый… дурак!
* * *
Поначалу мальчишек никто не хватился: те привольно носились у озера целыми днями, лишь иногда забегая домой перехватить что-нибудь из еды. Я спохватилась, когда подошел хмурый Ольвин и спросил, давно ли я видела детей. До того все мои мысли были заняты вчерашним…
…Гэв целовал и прижимал меня так, точно был голоден и хотел тут же съесть – уж и не знаю, удалось бы вырваться (я уже приготовилась кусаться), если б не увидевшая нас Инта. Тут Волк смутился, отпустил меня и убрался, бормоча что-то вроде: «Я совсем забыл, мне там надо…»
Я вытерла рот и поправила волосы под грустным взглядом женщины. Я не понимала, почему она так смотрит, пока Инта не сказала:
– А как же Бэрин?
– Что – Бэрин?
– Он тебе совсем не нравится?
Я удивилась. Бэрин – единственный, кто нравится мне из всех Волков. Инта выслушала меня и качнула головой. Вздохнула:
– Какие же мы все… глупые. Так иди к нему и скажи ему об этом.
И я пошла.
Бэрин купался в воде озера – такой же ледяной, как и воды Обсидиана. Меня не заманишь в такую никакими посулами, а этому здоровенному Волку, похоже, она даже нравилась – выходил он неторопливо, убирая с лица сильно подросшие волосы. Фыркнул и отряхнулся, точно мокрая собака. Волки вовсе не стесняются своей наготы, как мы или люди, и смотреть на него было очень приятно. Слишком приятно. Завораживающе. Поэтому я отвела глаза и начала разглядывать валявшуюся на берегу одежду. А когда он спросил, что случилось, зачем-то рассказала про Гэвина. Он сидел передо мной и слушал с хмурым, озабоченным лицом. Я не успела еще сказать про Инту, как Бэрин начал меня целовать.
Он целовал меня повсюду, гладил, трогал – это было так… приятно, от каждого его касания по коже пробегали сладкие искры, они проникали и под кожу, и скоро все мое тело тоже горело и плавилось, точно своими прикосновениями он лепил новую меня. Даже дыхание мое раскалилось – вырывалось толчками, врывалось короткими вздохами, словно я тонула, захлебывалась в этом огне… А потом он попытался… он…
