– …весной Обсидиан разливается, да и летом течение просто так не одолеешь, что вплавь, что на лодке.
Летом пойдут травы, ягоды, грибы, проживем и без шастанья на Волчий берег. Да и все одно нужно уходить от Зихарда. Если только он отпустит… И – куда?
– Лисса, послушай. – Волк коснулся моего плеча, но я так шарахнулась в сторону, что он поспешно отдернул руку. – Не знаю, откуда ты пришла и какими сказками тебя там кормили. Но если люди приходят жить под руку нашего лорда, он принимает их под свою защиту. Не надо нас бояться.
Не надо? Я выпалила:
– Даже в полнолуние? – и испугалась.
Бэрин помолчал.
– Посидеть пару-тройку дней дома для собственной же безопасности – не такая уж большая плата за проживание на берегу Обсидиана!
И какой же оброк Волки взимают еще? Говорят, у них мало женщин… Девушками? Но я вспомнила оживление и лукавый блеск глаз деревенских молодок при виде Бэрина. Даже если и так, девушки явно не против. Не околдовывают же их Волки?
– Конечно, жить на границе небезопасно, – продолжал меж тем Бэрин. – Несколько лет назад с той стороны прорвались Звери. Они пошли по тракту и вырезали две деревни целиком – вплоть до последнего младенца и последней кошки, – прежде чем их успели остановить. После этого лорд скомандовал перейти границу, и мы очистили тот берег. Они надолго притихли. Теперь вот опять… – Бэрин повернулся лицом к реке, словно видел на том берегу нас, своих врагов, побережников. – Копятся.
Во рту собралась кислота и горечь – пришлось сплюнуть. Копятся! А он понимает, почему они – мы – «копимся»? Сзади – смерть, впереди – граница, а мы – мошки под готовой прихлопнуть нас громадной ладонью. Но…
Никто из побережников не говорил мне, почему Волки вырезали весь наш берег. Что для этого была какая-то причина… Кто из них лгал? Или каждый говорил правду – но свою?
На мою удачу, Бэрина окликнули на выходе из деревни. Он приостановился, разговаривая со знакомцами, а я свернула в узкий проулок и почти на цыпочках пустилась бежать к реке.
* * *
Лисса опять улизнула. Оставалось только покачать головой да сесть в седло. Не загонять же перепуганную девчонку, точно оленя на охоте! Хотя он без труда мог бы взять след.
Он солгал, когда сказал, что у них не хватает слуг. Но у кастелянши Берты доброе сердце, и сирот, явно недоедающую девчонку с мальчишкой-братом, она бы непременно оставила в замке. Досадуя на дурочку, отказавшуюся от помощи из-за нелепого страха перед ними, Бэрин пришпорил коня. Ворон обиделся – и было на что, он ведь и так стремился побыстрей вернуться в родную замковую конюшню.
– Не так уж он и нелеп, этот страх, – сказал Фэрлин, выслушавший раздраженный рассказ брата.
– Что, я бы ее сожрал?! – Он злился и оттого, что из-за бестолковой девицы не увидел сегодня вечером Инту – та рано ушла спать. Хотя, скорее, радоваться надо…
– Ты никогда не задумывался, почему дети, начавшие перекидываться, воспитываются в отдаленных поселках?
Бэрин пожал плечами.
– Обычай?
– Опыт, – поправил Фэрлин. – Чтобы люди нас не боялись, они должны быть уверены, что мы владеем собой в любом обличье. Даже нам с тобой это нелегко, что же тогда говорить о детях? Если разворошить не такие уж давние воспоминания – и наши, и человечьи… Однажды подростки вырезали все стадо. Просто как волки. Потом добрались и до людей. И если б только подростки! Вспомни Ольгера.
Бэрин сел ровнее.
– Да он попросту помешался!
– Если бы так… Нет, Ольгер просто дал себе волю. Так что люди правы, когда опасаются хищников.
– Но… вот Инта же тебя не боится… – Бэрин смолк, тут же пожалев о своих словах. Зачем он вообще заговорил об Инте?
Губы брата дрогнули в усмешке:
– Ей, как и остальным присланным невестам, пришлось смириться с нашим вторым обликом. На самом деле и среди людей встречается предостаточно оборотней, мужчин-зверей. Мы-то хотя бы ограничены полнолунием.
– Ты так думаешь?
– Нет, это она так говорит… чему ты удивляешься? Разве не знаешь, что у твоей невестки острый язычок и отвратительный характер?
Лорд пригубил бокал, словно поднимая за жену этот странный тост. Бэрин подумал с усмешкой, что эта характеристика прекрасно подходит и самому Фэрлину.