— Ах сестра, — пробормотала Зия. — Хорошо.
— Зия почти не говорит по-английски, — торопливо пояснил Тревор.
Фелисити дружелюбно улыбнулась девушке:
— Значит, я уже не одна. Я почти не говорю по-итальянски.
Зия села за столик в ответ на приглашение Тревора, но разговор между ними тремя не клеился. У Фелисити сложилось впечатление, что не только языковой барьер порождает общее чувство неловкости и напряжения. Зия была очень симпатичная девушка с круглым личиком и полными губами, с блестящими черными глазами, но Фелисити почувствовала исходившую от нее опасность.
— Ты не против, если я потанцую с Зией? — спросил Тревор.
Фелисити вовсе не хотелось оставаться одной, хотя заведение показалось ей вполне респектабельным. Видимо, ее колебание отразилось у нее на лице, потому что Зия немедленно догадалась, в чем дело. Она быстро начала что-то говорить Тревору, который понял не больше пары слов, потом кинулась к тем мужчинам, с которыми пришла в кафе.
Тревор сердито повернулся к сестре:
— Вот видишь, что ты наделала. Она обиделась.
Но Зия вскоре вернулась, ведя с собой Томазо, водителя такси, с которым Фелисити была уже знакома. Пока Тревор танцевал с Зией, Томазо заказал еще вина, Фелисити вынула из сумочки свой англоитальянский разговорник, и они стали учить друг друга правильному произношению слов. Время летело незаметно, и когда Фелисити глянула на часы, она обнаружила, что уже далеко за полночь.
— Идем, Тревор, — заторопилась она. — А то мы не попадем в клинику, ворота закроют.
— Я могу отвезти вас на своей машине, — вызвался Томазо. — Уже поздно, и на дороге темно.
— О, спасибо, Томазо, это очень мило с вашей стороны.
— Подождите здесь, — сказал он и ушел куда-то в темноту.
Зия одарила Тревора ослепительной улыбкой и направилась к своим прежним сопровождающим.
Через пару минут Томазо сунул голову в дверь и кивнул. Фелисити и Тревор направились к выходу. Когда Тревор проходил мимо столика Зии, та кинула на него призывный взгляд и со смехом сказала что-то своим спутникам.
Приятно было снова выйти на свежий морской воздух из душного кафе. Фелисити посадила Тревора в машину и сама села вслед за ним. Томазо был необычайно молчалив и за всю короткую дорогу до клиники не сказал ни слова.
— Пожалуйста, остановите у главного входа, — попросила Фелисити. — Оттуда мы дойдем пешком.
Как только глаза ее привыкли к темноте, Фелисити смогла проводить брата до виллы, но она оказалась не готова к встрече в темном вестибюле с Берном Мэллори.
— О, вы любители поздних вечеринок, я смотрю? — приветствовал он их.
— Мы пошли в прибрежное кафе и засиделись там допоздна, — пояснила девушка.
— А я считаю, что можно было посидеть и подольше, — заявил Тревор. — Буона сэра! — залихватски крикнул он Берну и пошел к лестнице.
— Слушайте, Фелисити, — серьезным голосом проговорил Берн, — мне не хочется играть с вами в строгого папу, но вы должны мне помочь, если я соберусь взяться за лечение вашего брата. Ему нужен полный покой.
— На самом деле он всего лишь немного потанцевал в кафе.
— Днем он носит темные очки — во всяком случае, я на это надеюсь, — но вечером он их снимает, поэтому его глаза вынуждены адаптироваться к различным видам искусственного освещения.
— Но ведь вы не можете требовать, чтобы он вечерами оставался дома и никуда не ходил? — поинтересовалась Фелисити.
— Именно этого я и требую, — вспылил Мэллори.
— Но ведь трудно ожидать, чтобы молодой парень его возраста стал томиться в четырех стенах весь день и даже вечером не мог никуда пойти. — Она протестовала против этой кажущейся несправедливости, но понимала, что Берн прав.
— Что ж, выбор за вами, Фелисити. Или вы пытаетесь помочь вашему брату восстановить зрение, или ваше безответственное отношение исключает всякую возможность сделать то, ради чего вы сюда приехали.
Она немного помолчала, прежде чем ответить:
— Да, конечно, я понимаю, что в его собственных интересах полностью подчиниться вашим указаниям и выполнять все ваши рекомендации, но мне будет нелегко каждый раз удерживать его и не пускать гулять по вечерам.
— Попытайтесь действовать убеждением, — посоветовал Мэллори.
