— Бурмейстер. С сегодняшнего дня — военный комендант Рьюкана.
Смутившийся Паульссон пожал протянутую руку, от чего смутился еще больше. В ту же секунду он отметил про себя, что офицер обратился к нему на безупречном норвежском языке. Огляделся — действительно хирдовца Лунде в комнате не оказалось. Выбирая то сугубо деловые обороты, то переходя на нормальный человеческий язык, комендант города объяснил арестованному бургомистру, что вчерашний инцидент реальной почвы под собой не имел. Он выбирал слова так, что у Паульссона могло сложиться впечатление, будто немецкое верховное командование направило нового коменданта в Рьюкан специально для того, чтобы восстановить попранную справедливость.
— Нам незачем терять время на пустые словопрения, — перебил Паульссон разговорившегося обер-лейтенанта. — Наши отношения, то есть отношения немецких оккупационных войск и норвежских учреждений, предопределены Гаагской международной конвенцией. Мы требуем, чтобы вы соблюдали положения этого закона. Им исключается вмешательство во внутренние дела оккупированных стран. Ваш предшественник эти положения нарушил. Теперь от вас зависит, в каком духе вы будете действовать.
Бурмейстер улыбнулся. Упрямство этого человека ему понравилось. Именно таким и должен быть истинный представитель германской расы. Совершенно спокойно он проговорил:
— Вы заблуждаетесь, многоуважаемый, Гаагская конвенция о военных действиях, а именно Четвертая Гаагская конвенция 1907 года, предусматривает состояние войны между двумя странами. А никакой войны между германским рейхом и Норвегией не было и нет. Тем более мы, немцы, должны быть вежливыми, как и подобает рыцарям.
Бургомистр встал.
— Значит, я могу идти, — холодно сказал он.
— Разумеется. Я был бы рад, однако, если бы на некоторое время вы согласились составить мне компанию, побеседовали бы со мной. Прошу вас, присядьте.
Поколебавшись недолго, бургомистр сел. Дружелюбие немца сбивало его с толку. На какую-то долю секунды мелькнула даже мысль: а что, если этот офицер — противник гитлеровского режима? Но он тут же ее отбросил. Слишком уж этот комендант прилизан и приглажен: заурядное лицо, гладкие ухоженные руки, мундир сидит как влитой. Нет, не из тех он людей, что рискуют свободой и жизнью, нет — это хитрец, научившийся скрывать свои подлые намерения за красивыми словами.
Но Бурмейстер не оставил бургомистру много времени для психологических построений.
— Сотрудничать нам с вами предназначено судьбой, — начал он. — Бессмысленно вопрошать ее о чем-либо, незачем спрашивать и о нашем согласии — повиноваться судьбе мы обязаны. Я уполномоченный по всем военным вопросам, вы возглавляете гражданскую администрацию Рьюкана и окрестных мест. Так разделим же ответственность!..
Паульссон снова перебил коменданта:
— С понятием «судьба» человек обычно связывает такие определения, как «тяжелая», «трагическая», все остальные встречаются куда реже. Разделить ответственность, значит, разделить власть — вашу власть. Не сомневаюсь, вы выбрали подходящие для теперешней ситуации в Норвегии слова, однако я предпочту скорее стать жертвой вашей власти, нежели исполнителем приказов немецких властей.
— Таким образом, вы не желаете со мной сотрудничать?
— Нет.
Бурмейстер наморщил лоб. Открытый отказ этого человека настолько же разозлил его, насколько понравилось свободомыслие Паульссона.
— И как же вы себе мыслите вашу дальнейшую деятельность? — спросил он, не скрывая внутреннего сожаления.
— Мне нечего теряться в догадках. Пока я бургомистр Рьюкана, я буду исполнять свои обязанности, как и прежде.
— На этом посту вы останетесь лишь с согласия немецких инстанций.
— Тут вы заблуждаетесь. Исполнять свои обязанности я действительно могу лишь с согласия немецких властей. Но бургомистром я останусь до тех пор, пока граждане Рьюкана этого пожелают.
— Не будем состязаться в хитроумии, господин Паульссон, — ответил обер-лейтенант. — И закончим этот бесполезный диспут. А теперь мне хотелось бы задать вам несколько вопросов о Веморке.
И тут бургомистр понял: Веморк, «Норск гидро» — вот почему сюда прислан этот ловкий, обходительный, прекрасно владеющий норвежским языком офицер. «Норск гидро»!
