— А если нет, то что? Ты заставишь меня?
— Если придется.
Страх проскочил через нее. Она зажала его в кулаке.
— Значит, нет никакой реальной разницы между «Зеркалом» и «Рукой», не так ли?
Кальдар выдержал ее взгляд.
— В Адрианглии есть женщина. Ее зовут леди Нэнси Вирай. Она не самая терпеливая женщина в мире, и некоторые находят ее методы пугающими. Если бы я притащил твою задницу к ней, она бы вытянула из тебя информацию. Но если ты расскажешь ей все, что знаешь, то, скорее всего, уйдешь на своих двоих. Если бы я доставил тебя к «Руке», они бы тоже получили от тебя ту же информацию. А потом они изнасиловал бы тебя и пытали бы ради удовольствия. Тебе бы повезло, если бы они убили тебя потом. Но скорее всего они выжмут из тебя всю боль до последней капли и бросят умирать. Большинство из них уже не люди. Они пьют агонию, как хорошее вино. Беги, если хочешь… «Рука» сама тебя найдет. Рано или поздно твой брат или отец снова сдадут тебя, они пойдут по твоему следу, и ты проснешься с чудовищами, стоящими над тобой. У тебя же есть друзья в Грани. Спроси любого из них, не лгу ли я.
Беги, если хочешь… Да, конечно. Его глаза говорили ей, что далеко она не уйдет. Он не собирался отпускать ее. Как и раньше, когда она была ребенком, формально у нее был выбор, но практически все решалось за нее.
— Это не моя проблема, — сказала она ему.
— Ты украла эти дурацкие штуки. Ты сама заварила эту кашу, тебе и расхлебывать.
— Нет.
— Одри, взвесь шансы.
Она уже. Одри отвела взгляд. Ее взгляд зацепился за книгу греческих мифов, которую она читала вчера. Как и Одиссей, она застряла между Сциллой и Харибдой: «Рука» с одной стороны и «Зеркало» с другой. Каждый из них проглотит ее без малейшего колебания.
Ей нравилось это место. Оно было небольшим, но таким уютным и удобным. Ей нравилась ее старая кушетка и чтение книг с Линг, свернувшейся калачиком у ее ног. Она просто хотела, чтобы ее оставили в покое. Вот и все.
— Тебе может не нравиться моя уродливая рожа, — сказал Кальдар, — но как бы банально это ни звучало, я твоя лучшая надежда на выживание. Я сражался с ними, я убивал их, и я сделаю это снова.
Все это быстро превратилось из плохого в конец света.
— А если я тебе помогу? — спросила Одри.
— Я не могу обещать, что ты выживешь. Но я обещаю, что сделаю все возможное, чтобы защитить тебя, и если мы добьемся успеха, «Зеркало» позаботится о том, чтобы тебе больше не пришлось бояться «Руки».
— Это закодированное: «Зеркало» убьет меня?»
— Нет. Они сделают для тебя то же, что сделали для моей семьи. Они дадут тебе достаточно средств и пространства в любом месте Адрианглии, чтобы начать совершенно новую жизнь с комфортом.
Он действительно думал, что она вчера родилась.
Ее семья, в конце концов, так сильно облажалась, что поставила всю Грань под угрозу, и она была той, кто сделал это. Она могла исправить это, или она могла уйти и быть известной как девушка, которая разрушила Грань. Грань тянулась, как лента, от океана до океана, через весь континент. Сколько людей живет в Грани? Должно быть, тысячи. Воры, мошенники и аферисты. Ее народ и их дети. Все в опасности из-за жадности Симуса Каллахана и ее проблем с отцом.
Одри подняла голову.
— Я помогу тебе найти, кому Симус сбагрил рассеиватели. На этом все. Как только ты узнаешь свою следующую цель, я уйду. Понимаем ли мы друг друга?
Кальдар улыбнулся, и на этот раз его улыбка была дикой.
— Абсолютно.
У ОДРИ была совесть. Она хорошо умела скрывать свои мотивы, но Кальдар слишком долго практиковался в чтении людей, чтобы не заметить едва заметную напряженность в уголках ее рта, сведенные вместе брови и проблеск печали в глазах. Она чувствовала себя виноватой. Возможно, ей даже было стыдно, хотя он не мог точно сказать из-за чего, из-за ее собственного участия или из-за глупости ее семьи.
Кальдар задумался, прокручивая это в голове. Совесть была добродетелью, которую он очень старался избегать. Правда, существовали вещи, которые были для него под запретом: ранить ребенка, изнасиловать женщину, мучить собаку. Но помимо этих основных правил, все остальное было просто громоздким руководством, которое он старательно игнорировал. Он полагал, что это делает его аморальным, и его это вполне устраивало.
