Она вытащила мятную конфетку, положила ее на розовый язычок и закрыла рот.
— Ммм. Я люблю леденцы.
И-и-и, его мысли улетучились. Опять славно сработано. Интересно, как часто она прибегала к этому маленькому трюку? Он представил себе конференц-зал, полный мужчин, которые одновременно затыкаются, чтобы посмотреть, как она сосет леденцы. Ни одна сестра Алекса Каллахана не может быть абсолютно невинной, но он не ожидал такого.
Она наклонилась вперед, ее лицо стало серьезным.
— Итак, чем я могу вам помочь, Денис?
— Я навещал вашего брата, — сказал он, пробуя воду. — Алекса.
— Алекса? — Ее глаза расширились. — Как он там? С ним все в порядке? Что-то случилось?
На ее лице даже отразилось искреннее беспокойство.
— У него что, был передоз?
На ее лице отразился неподдельный страх. Если бы он был чуть менее измучен, то купился бы на это. Каллахан был не первым наркоманом, страдающим манией преследования. Может, Одри была папиной дочуркой, а Алекс — паршивой овцой в семье, которая лжет сквозь зубы.
А может, свиньи полетят, и у богатых людей появится совесть.
— Папа сказал, что он в хорошем месте. Врачи должны были позаботиться о нем!
На ее глаза навернулись слезы. Ууу, умеет плакать по заказу. Очаровательно. Кальдар должен был что-то сказать, пока она не расплакалась, иначе все пошло бы наперекосяк. Он протянул руку и виновато улыбнулся.
— Одри, пожалуйста, вы меня неправильно поняли. Мое сердце будет разбито, если я увижу такую прекрасную девушку расстроенной. С вашим братом все в порядке.
Одри отстранилась.
— Это было не мило. Вы меня напугали.
Теперь он был подлым, гнилым человеком, м-да, так оно и было. Он чуть не захлопал в ладоши.
Она выпрямилась.
— Чего вы хотите от меня, мистер Морроу?
Что ж, это было великолепное представление, но все хорошее должно было когда-нибудь закончиться.
— Я хочу, чтобы ты прекратила нести чушь и рассказала мне, что твой папашка сделал с устройством, которое ты украла у Западного Египта.
Она ослепительно быстро дернулась в его сторону. Резкий толчок взорвался в его груди, и он позабыл о своих насмешках, когда шок охватил все его тело. Мышцы Кальдара напряглись. Он пытался заставить себя пошевелиться, но так и остался сидеть на стуле, неподвижный, как чучело. Слова булькали у него во рту.
Электрошокер! Она ударила его электрошокером! Черт бы все это побрал!
Одри выскользнула из-за стола. Он почувствовал, как его дернули за руки, и боль прошла. Его тело вернулось в нормальное состояние, все функции восстановились, и он выплюнул первое слово, которое пришло ему в голову.
— Млять.
Одри заклеила его рот куском скотча. Он зарычал и бросился на нее, но его руки не двигались.
Она привязала его к стулу скотчем.
Он был пойман. Она обманула его, будто он был простофилей. Словно он был ребенком. Как только он освободится, она пожалеет об этом. Он заставит ее глубоко пожалеть об этом.
Одри склонилась над ним, с привычной быстротой пробежала пальцами по его одежде и вытащила нож из внутреннего кармана толстовки. Слегка изогнутое черное лезвие было почти шесть дюймов длиной и острым, как бритва, но достаточно толстым, чтобы отразить один или два удара меча.
— Хороший нож.
Острие черного лезвия укололо кожу чуть ниже его глаза. Она склонилась над ним, ее голос дрожал от тихой ярости.
— Ты даже не представляешь, чего мне это стоило. Я работала несколько месяцев, чтобы получить эту работу, а ты все испортил. Ты знаешь, каково это — начинать все сначала? Знаешь ли ты, как трудно легализоваться в Сломанном?
Нож рассек ему кожу. Он почувствовал, как капля крови упала ему на щеку. Кальдар сидел очень тихо. Не надо ее волновать.
— Я так много работала. Я была такой хорошей. Мне нравится эта работа. Я должна была получить бонусы через три месяца. А ты, это жалкое подобие человеческого существа, сокрушил все мои планы. Что ты дал Алексу, чтобы добраться до меня, а? Это не могли быть деньги. Они его не волнуют. Нет, это должны были быть наркотики, не так ли? Этот чертов идиот продал бы меня за десятицентовик марихуаны. Если он рассказал тебе, то расскажет кому угодно. «Руке», «Когтям», кому угодно!
