Сама обвиняемая призналась в любви к брату своего мужа, хотя продолжала упорно отрицать причастность к убийству.
Невиновность графини Элен отстаивало несколько человек, из числа которых первой была ее камеристка Роза. Вторым был почтенный Эркюль Шампион, дальний родственник обвиняемой, несколько лет проживший у нее в доме и категорически настаивавший на ее полной непричастности к преступлению.
Несмотря на это, вскрытие трупа графа де Ранкона, проведенное несколькими парижскими врачами, убедительно доказало присутствие большого количества яда в организме покойного.
Обвинение было сформулировано с предельной ясностью. В нем говорилось о счастливой жизни молодой пары до прибытия в замок шевалье Октава, пробудившего роковую страсть в сердце юной графини.
«С того самого дня, — говорилось в обвинительном акте, — граф де Ранкон впал в уныние и совсем отошел от дел, предоставив все управление чугунолитейным заводом родственнику своей жены, Эркюлю Шампиону, который всецело посвятил себя интересам графской четы.
Порочная страсть всегда оканчивается катастрофой. Без всяких видимых причин шевалье Октав де Ранкон вступил в политический заговор и после его отъезда из замка супружеская чета вновь зажила счастливо и спокойно. Граф де Ранкон великодушно простил супругу. Но, вместо того, чтобы проявить покорность, эта женщина воспользовалась великодушием мужа, чтобы избавиться от связывающих ее брачных уз.
Не прошло и нескольких дней, как она приступила к осуществлению своего чудовищного плана. Через несколько месяцев граф Жорж де Ранкон умер от яда.
Перед смертью он пожелал в последний раз говорить со своей неверной женой и, по имеющимся сведениям, обязал ее выйти замуж за Октава.
Разговор этот, однако, нельзя считать доказанным фактом, кроме того, даже если он и имел место в действительности, то и тогда из этого нельзя с уверенностью сделать вывод, что граф, по-прежнему любивший жену, знал о ее преступном сговоре с шевалье де Ранконом.
Даже если бы он и догадывался о покушении на свою жизнь, то, как и подобает христианину, скорее всего простил бы виновных. При этом совершенно очевидно, что он никогда даже не помышлял об устроении брака своей преступной жены с ее сообщником.
Истина же заключается в том, что граф считал, что умирает от болезни, усугубленной не покидавшей его меланхолией, в то время как в действительности он скончался от длительного воздействия яда.
В таком случае возникает вопрос: был ли действительно отравлен граф де Ранкон?
Проведенное вскрытие не оставляет в этом никаких сомнений.
Кто же давал яд жертве?
Чтобы ответить на этот вопрос, достаточно рассмотреть следующие факты.
Однажды управляющий Эркюль Шампион уволил с завода рабочего по имени Франсуа Лимель, который до этого неоднократно хвастался своим влиянием на предприятии одному из знакомых, работавшему там вместе с ним. Лимель уверял при этом, что никто никогда не осмелится выгнать его за ворота. И действительно, графиня тут же заступилась за него и он остался работать на заводе.
Вышеупомянутого Лимеля несколько раз посылали в имеющуюся в Арго аптеку для покупки мышьяка, якобы необходимого для борьбы с крысами, которых в Нуармоне в действительности почти не было.
Так кто же мог быть заинтересован в смерти графа де Ранкона, помимо его вдовы, являвшейся также его единственной наследницей, которая со смертью мужа обретала долгожданную свободу?»
Умеренный тон, в котором был составлен этот документ, лишь усиливал производимое им сильное впечатление.
Потрясенная Элен молча выслушала чтение обвинительного акта. Признавая справедливость изложенных в нем фактов, она тем не менее категорически отрицала свое участие в преступлении, одно упоминание о котором заставляло ее содрогаться от ужаса.
Выслушав обвинительный акт до конца, она заявила, что истинным убийцей является Эркюль Шампион, ибо это именно он отравил графа Жоржа. Кроме того, он коварно заманил Октава в Нуармонские болота, где тот и нашел свою смерть. Шампион не прервал ее речь ни единым словом, казалось, слушая свою родственницу с каким-то болезненным изумлением, и ничего не сказал в ответ даже после того, как она, кончив говорить, утомленно опустилась на скамью.
