— Зачем Ваське авторучка? — удивился дядя Костя, — он что, писать умеет? Ладно, — махнул рукой старик, — ссыпай бумагу в мой баульчик. А кейс с этой белибердой по дороге выбросим: мне чужого не надо.
Шумахер начал выруливать, объезжая парковочную стоянку; за окном проехала остановка маршруток, очередь, чемоданы…
— Тормози! — вдруг приказал старик. Медленно опустилось тонированное стекло, и дядя Костя произнес внезапно дрогнувшим голосом:
— Садитесь к нам, девушка. А то простоите здесь до скончания света.
За окнами мелькали деревья, столбы и милиционеры. Через открытый люк в салон влетал запах свежескошенной сочной травы, и оттого, наверное, приближающийся вечер напоминал весенние сумерки, за которыми короткая светлая ночь и ослепительный восход долгой, почти вечной жизни.
Саша глубоко вздохнул, а потом произнес вроде просто так, а на самом деле, чтобы завязать беседу:
— Какой аромат! Прямо как у духов «Клима»!
— Тимофеевкой пахнет, — поправила его Аня.
— А у меня на духи аллергия, — признался молчаливый обычно Шумахер, — жена как-то надухарилась какой-то гадостью, так я на нее всю ночь чихать хотел.
— Да видел я твою жену, — неожиданно завелся Саша.
— Ну и что? — помрачнел Шумахер.
— Тоже отчихался весь — не в моем духе.
Автомобиль пронесся по полукольцу площади Победы и пристроился к потоку машин, мчавшихся по Московскому проспекту.
— А Вы, оказывается, не только французским владеете, — обратился Саша к девушке, — еще и по-немецки можете.
— Очень плохо могу, — призналась Аня, — французским, итальянским, испанским владею одинаково, а немецкий знаю хуже даже, чем румынский.
— Ого! — удивился Шумахер.
— Это не так сложно, — призналась девушка, — достаточно выучить триста основных латинских глаголов, и тогда романские языки запомнятся сами собой. Впрочем, и английский после этого покажется испорченным французским.
Мужчины замолчали пораженные, и только дядя Костя спросил:
— Рассчитались с Вами французы?
Иностранцы, конечно же, заплатили ровно столько, сколько и обещали, переводчице досталась почти треть, потому что водитель автобуса высчитал из ее доли за бензин. Зато француженки подарили ей еще пару коробочек с колготками и какой-то цветочный дезодорант. Рассказав об этом, девушка смутилась. И даже покраснела, ругая себя за то, что сболтнула лишнее. А дядя Костя, заметив это, вздохнул:
— Осень! Скоро листья совсем пожелтеют.
— А потом зима, — подхватил Шумахер, — дядя Костя, нам шипованную резину покупать надо.
Но старик не слушал его, он даже не погладил лацкан своего пиджака, что обозначало обычно призыв к молчанию. Он глянул в окошко и продолжил:
— Очень и очень давно один человек сказал мне: хорошо бы, чтобы на деревьях вместо листиков росли деньги. На березах рубли, а на кленах — червонцы…
— Было бы очень грустно, — вздохнула девушка.
Она жила на Васильевском острове. Когда подъехали к ее дому, уже прощаясь с ней, дядя Костя сказал:
— Анечка, у меня в машине кейс валяется. Когда-то мне всучили его люди, от которых подарки принимать не хотелось бы. В нем парфюм мужской, часы китайские — подделка под «Картье»…
— Ручка китайская, подделка под «Паркер», — подсказал Саша.
— Возьмите кейс, — не слушая молодого человека, продолжил старик, — если у Вас есть молодой человек, отдайте ему, а если нет — подарите кому угодно. Или отдайте в комиссионку… Возьмите, уважьте просьбу пожилого человека.
— Хорошо, — неожиданно согласилась девушка, — возьму, если это и в самом деле недорого стоит.
— Да, копейки! — опять встрял Саша, — а нам вообще даром досталось.
Но та, когда увидела кейс, испугалась:
— Такой портфельчик не меньше двухсот долларов стоит.
Пришлось ее убеждать и уговаривать. Прощаясь, она наклонилась к старику, чтобы чмокнуть его в щеку, но в последний момент замерла и коснулась лишь его лица прядью своих русых волос. Дядя Костя вздрогнул, хотел даже удержать девушку, чтобы погладить по голове и сказать что-нибудь приятное, но пересилил себя, произнес только:
— Желаю удачи!
И не посмотрел даже, как она переходит дорогу. Через минуту, когда снова выехали на набережную Невы, старик вдруг сказал:
