— Сам ты Бобик, — повторил полковник и направился к выходу.
Но не пройдя и трех шагов, остановился, оглянулся на дверь потайной комнаты и направился к ней.
В комнате на огромной кровати сидела девушка. На девушке была коротенькая белая маечка с надписью «Grand hotel «Hurgada», и больше на ней ничего не было. Увидев вошедшего Григорова, девушка сделала попытку натянуть маечку на живот, а когда ничего не получилось, жалобно вскрикнула:
— Ой!
— Какие люди! — развел в сторону руки Григоров, — Ирка Кочерыжка! Но ты ведь клофелинщица: как тебя Обмылок Ваське-то подсунула?
— Я на него работала, а он меня от ментов прикрывал. Ой!
Полковник с интересом ее рассматривал.
— Говорят, что у тебя татуировка на левой ягодице. Вставай, я проверю!
— Не убивайте меня, Борис Анатольевич, — взмолилась Ирка, — ну, пожалуйста.
Она всхлипнула.
— Вставай и одевайся. Поможешь убраться в той комнате.
Девушка послушно вскочила и, повернувшись к Григорову спиной, потянулась к юбочке, лежащей на тумбочке.
— В самом деле татуировка! — удивился полковник.
И, вскинув руку, выстрелил Ирке в голову.
Вернувшись в комнату с камином, Григоров положил кейс на столик, потом достал из него деньги и начал распихивать их по карманам. После чего начал нажимать кнопки на панели мобильного телефона.
— Это я, — произнес он, — срочно две группы захвата к бане на Подьяческой. В двух джипах перед входом быки Васи Толстого. А сам он только что на моих глазах застрелил свою любовницу, а я, пытаясь защитить девчонку…
Где-то хлопнула металлическая дверь, раздался топот ног. Григоров выхватил пистолет, но в комнату ворвались люди в бронежилетах и масках.
— Ну слава богу! — вздохнул Борис Анатольевич, опуская пистолет в боковой карман, — быстро же вы, однако!
Тут он понял, что эти люди не могли появиться так внезапно, и когда к нему подошел человек в гражданском костюме, поверх пиджака которого был надет бронежилет, отшатнулся. Человек выдернул из его кармана пистолет и сказал:
— Без глупостей, Григоров. Вы арестованы.
Только сейчас он вспомнил этого человека. Это был полковник из Управления собственной безопасности. Даже фамилия его крутилась на языке, но никак не могла вспомниться.
— Ты… Вы… По какому праву? Я здесь по оперативной наводке. То есть по разработке…
Появился еще один человек в костюме, и его лицо показалось знакомым.
— В чем дело, мужики? — сделал удивленное лицо Григоров.
Когда на его запястья накинули наручники и раздался щелчок, он вдруг попытался вырваться, но его крепко держали за локти.
— Зачем браслеты? — закричал полковник, — вы что, мужики?
Молодые парни в бронежилетах и касках отвернулись и смотрели в стороны.
— Посмотри в той комнате, — сказал один из офицеров Управления собственной безопасности другому, — там у Толстого видеомагнитофон, куда поступало изображение с камер наблюдения за всеми комнатами. Вынь кассету и ничего больше не трогай.
— Что? — прошептал Григоров.
Ноги подогнулись, и он опустился на стол, на пятна не успевшей засохнуть крови.
Прошел месяц, в течение которого Илона успела вставить зуб, развестись и переехать к родителям. Подаренная отцом квартира была опечатана судебным приставом. Было обидно, а то, что подобное случилось и с квартирой родителей Филиппа, успокаивало мало. Старший Кухарский все-таки сохранил свою фирму, хотя и пришлось опять начинать с нуля — все средства предприятия были списаны по претензиям кредиторов за выставленную гарантию, подтверждающую платежеспособность «Три «К»-траст». Кухарским пришлось переехать в небольшую однокомнатную квартирку на окраине, где они переживали за сына, против которого было возбуждено дело о мошенничестве. Но потом часть долга кредиторы простили, а остаток оплатила одна известная итальянская фирма. На это Филипп, конечно же, не рассчитывал, и когда к нему приехал молодой человек с предложением решить все проблемы, правда, с некоторым условием, бывший президент «Три «К»-траст» заплакал и с трудом выдавил:
— Саша, я на все согласен.
Условие было необременительным, даже наоборот, выгодным в некотором отношении — Филиппу предоставили жилье и работу. Квартиру ему, конечно, не выделили, а только комнату в квартире. На окраине, с видом на железную дорогу. Но зато соседей было немного — всего двое: супружеская пара Борис и Виолетта. И родители жили неподалеку, и работа рядом — Филипп заведует теперь пунктом приема стеклотары. Он и приемщик, и грузчик, но не унывает, иногда веселит постоянных клиентов, рассказывая, что был прежде банкиром и валютным миллионером. Все смеются, а остроумный приемщик тоже пытается улыбнуться, но ничего у него не получается — рот кривится, а глаз начинает дергаться. Красное вино Филипп на дух не переносит и пьет только водку. Все потихоньку начало утрясаться, и у Кухарского-младшего проснулся даже интерес к жизни. Однажды Борис застукал на кухне Виолетту, целующуюся с соседом; хотел возмутиться, но сказал только:
